Мера тоски Лиин Женщины, которые хотят доминации, порки, унижения и чужой власти

Мера тоски
Лиин
Мера тоски.

В реальном мире, которого невротик избегает, господствует общество людей и созданные ими институты; уход от реальности является одновременно и выходом из человеческого сообщества.
З. Фрейд, "Тотем и табу"

Грустным и тягучим, как восточная песня, будет мой рассказ. Я, наверное, не хочу, чтобы вы узнали правду. Но желаю вам узнать меру моей тоски.

Я неприметный, неразличимый в толпе человек. Ношу незаметную одежду и умею исчезать. Нет ничего проще: ощущаешь толпу, её ритм, её дыхание, подстраиваешься, и даже внимательный человек вряд ли выделит тебя. Главное - хорошо почувствовать.

Я работаю жиголо. Ко мне обращаются женщины, которые хотят доминации, порки, унижения и чужой власти. Я - платный Господин.

У меня много клиенток, настолько, что могу сам выбирать работу, а новых клиенток приводят старые. Многие женщины принимают BDSM только от меня, они и попробовали это со мной. Не берусь только за экстрим и всё, связанное с кровью; полностью контролирую себя, выполняю все пожелания относительно секса, орудия и способа порки, способов доминирования.

Но главная моя "фишка" не в этом. Женщины со мной теряют себя, кратковременно впадают в транс, испытывают уникальные ощущения.

По правде говоря, некоторые считают, что у меня талант, и просят рассказать как.

На самом деле, всё очень просто и грустно. Грустно, что от себя не уйти. Я не скрываю, как делаю это.

Сегодня я работаю с Т. первый раз. Предварительно мы списались, договорились о стоп-сигнале, она выслала мне свои пожелания. Голос мой она услышит только при встрече.

Звоню. Открывает дверь хозяйка, женщина среднего роста, с неплохой фигурой, длинными волосами, около 35 лет. Она даже красива, но мне это не важно. Волнуется. С порога начинает говорить. Прижимаю палец к губам. Молчи. Сегодня ты будешь молчать или кричать. Она шумно дышит. Я смотрю ей в глаза и настраиваюсь. Жду щелчка внутри. Нужна тишина. Тонкая прослойка социальности отпадает. В голове становится ясно и не больно. Вот оно.

От тишины она смущается, опускает глаза. Я смотрю на неё в упор. Проникаю. Слушаю её дыхание, её тело, становлюсь ею. Иначе никак: сначала подстраиваешься под человека, становишься им, слышишь, как опускается его грудь, бежит его кровь, подрагивают пальцы. Потом начинаешь вести, понемногу задавать ритм и темп. В итоге он становится тобой.

У меня нагреваются ладони. Значит, я готов действовать. "Сними это", - говорю. Она путается в пуговицах, пальцы дрожат, наконец платье падает на пол.

Трогаю её, ощупываю. Моя сила в руках. Я мог бы быть слепым и узнать мир руками. Я чувствую, что происходит под моей рукой, как будто трогаю себя. Мои руки любопытны, мне неважно её имя и мысли, но я хочу узнать, чем живёт её тело.

"Наклонись". Она поворачивается спиной, нагибается, касается пальцами пола. Я изучаю её ягодицы. Промежность намокла. Пульсирует так, что у меня отдаёт в висках. Она хочет ласк. Подожди! Власть здесь я.

Начинаю играть. Довожу и не даю прикосновения. Движения мои скупы - моих рук надо дождаться, заслужить. Но когда они лягут туда, где их жаждут, они сделают всё. Ведь она сейчас - почти я.

Клиентка кончает.

Описывать порку? Ремень оговорён, место - ягодицы, сила удара - чтобы прошло за три часа. Классика. У неё есть стоп-сигнал. Стоп-сигналом воспользовалась только одна моя клиентка - первая, которая и научила меня быть Господином. С тех пор я научился хорошо контролировать себя.

Я вижу её ягодицы, как море. Вот здесь волнуется и боится, здесь хочет прикосновения. Это живая плоть, она не говорит - кричит. Удивительно, как некоторые мужчины не знают, чего хочет женская плоть. Кладу несколько ударов рядом, чуть перехожу грань. Попа передо мной сжимается, половые губы пухнут от желания. Молодец, далеко пойдёт. Сжимаю нежные части, перетираю их в руке, как камни. Другой рукой ласкаю бёдра. Жёстко? Больно? На грани. Наслаждение противоположным остро. Т. громко кричит, кончает опять.

Потом она ползает по комнате. Целует мне ноги, с криком седлает большой палец моей ноги. Нога проникает в нежное. Там хлюпает. Её плоть жаждет, а разум унижен. Как знакомо. Это я не очень люблю, такие прикосновения. Но есть заказ. За волосы притягиваю её к хую. Кожа её головы покрывается пупырышками. Про волосы она мне писала. *** имеет другой вкус, когда его долго ждёшь во рту.

Она ползает по комнате с тапком в зубах. Как в школе, честное слово. Я бы смеялся, если бы не чувствовал её волнение так остро.

Вот подошёл момент. Мне тоже надо получить своё удовольствие. Тело её устало, но ещё не потеряло интерес. Пора. Глажу её: нежно, резко, долго, дразню, приманиваю. "Ложись на спину, раздвинь ноги". Она вздрагивает, когда ягодицы прижимаются к прохладной простыне. "Готовь себя к моему хую". Она трёт опухшие, как будто их покусали муравьи, губы, жадно гладит свои бёдра. Наконец, открывает руками вход широко-широко. Вхожу, и лоно её обжигает. Кончив, она обмякает, как тряпичная кукла. Сейчас с ней можно делать всё. Она не запомнит, знаю по опыту. Я не вынимаю из неё ***. Я буду проводить ритуал.

Кладу руки ей на горло. Они горячие и надёжные. Я сжимаю руки. Медленно-медленно ограничиваю ей доступ кислорода. Вот появился испуг. Она распахивает глаза: мутные, масляные, с искрой страха.

Я смотрю ей в глаза. Я говорю ей на иврите. На всякий случай, если запомнит; с теми, кто знает иврит, стараюсь не работать. Говорю правду, говорю боль, говорю своё проклятье:

- Когда я был маленьким, то очень хотел убить одного человека. Я изучал его: как он дышит, как живёт его тело. Я хотел знать про него всё, чтобы однажды победить.

- Я стал сильным. Я чувствую руками любого человека. Но я забыл его лицо. Слышишь, ты, ****ь, я забыл его лицо. Ты не понимаешь! Никто не понимает! Он ходит рядом, дышит, он мог бы быть в моей власти. Он должен умереть. Но я не помню его лица. Я никогда его не убью.

Певучая восточная речь гулко звучит в комнате. Она боится, хочет дышать. Пора кончать.

- Ты - не он. Я понимаю. Поэтому ты будешь жить.

Потом мне приходится ураганно её трахать, кончать, добиваться оргазма от тряпичного тела, и быстро уходить. Мне грустно. По официальной версии моя чувствительность - плод любви к женщинам. Нет. Это плод ненависти. Никакой секс не сравнится с интенсивностью, с которой я следил за тем человеком. Я знал, как он дышит, как бегает его кровь, знал про него всё. Я наращивал силу и чувствительность рук. Не смея смотреть на него, я готовился однажды прикоснуться к нему и убить. Я чувствовал вкус его пищи, ощущал боль его тела, был им; я бы выпил его смерть, как исцеляющий напиток. И смог бы жить.

Я смог. Достиг, стал сильным. Но узнал, что убивать нельзя. И тогда я забыл его лицо. Думал, что сойду с ума, забывая. Я помнил его лицо лучше, чем своё имя. После акта забвения я понял, что забыл почти всё про себя, все свои чувства. Но убивать нельзя.

Он ходит рядом, он жив, я знаю. Мои достижения бессмысленны. Я никогда не убью. Мне не выйти из этого круга.

Беру деньги, захлопываю дверь, выхожу на улицу, закуриваю. Т. позвонит ещё, думаю. И вряд ли она запомнит странную речь, недаром я доводил её до транса. Очередная работа сделана.