Каникулы Володи Пчелкина

[VladMM]

Каникулы Володи Пчелкина


1.

      Вы знаете, какой у каникул недостаток? Я тоже раньше думал, что никаких, но вот каникулы начались, и все мои друзья стали разъезжаться кто куда. Сегодня нам с Серёгой даже пришлось девчонок уговаривать в футбол поиграть, потому что пацаны все разъехались. И что вы думаете? Выхожу я, значит, с мячиком после обеда, а мой лучший друг Елизаров Сергей стоит с чемоданчиком на остановке. Вот это ни фига себе! Да ещё с ним рядышком Наташка и Элька - последние из наших оставшихся одноклассников. Всё трио только что помытые, в чёрных трусах и в белых майках - в пионерский лагерь они, видите ли, едут. Ну и шут с вами! Я, конечно, виду не показал, что огорчён, и даже анекдот им новый рассказал про Чапаева - но как же всё-таки в футбол одному играть? А тут ещё эта жара! Если сильно стукнуть каблуком или ещё чем-нибудь твёрдым об асфальт, то остаётся вмятина, несколько раз уже сам проверил!

     Я немного попинал мячик в одиночестве и решил пока отнести его домой (не одиночество, конечно, а надоевший старый мяч) . Настроение совершенно испортилось! (Когда всё это было? Как раз в это время Гагарин уже побывал в космосе, а Титов ещё нет. Для кого-то может и давно, а я-то всё помню настолько ясно, словно было вчера!)

     Перед подъездом нашего дома рядом со врытой в землю скамейкой стояли корыта с водой, в них плескались голые дошколята. Военный городок, в котором мы жили, состоял из трёх десятков двухэтажных домов и был построен буквально в чистом поле, так что до ближайшего грязного ставка (местного пруда) было почти три километра, а до узкой и мелкой речушки - целых пять. Лишь старшие ребята с велосипедами изредка выбирались покупаться на речку или на ставок, а тащить туда малышей по голой степи под палящим солнцем было совершенно немыслимо. Для спасения детей от жары практически около всех домов военного городка выставлялись детские оцинкованные ванны или корыта с водой, тут же валялись расстеленные на траве одеялки для лежания. Все мальчишки-дошкольники в нашем городке купались без трусов, да и многие ребята из первого и даже из второго класса тоже резвились голяком, как ни в чём не бывало. Большинство девчонок школьного возраста были более стеснительными и обычно трусики надевали, даже некоторые 5-6-летки выходили в купальниках. Но если поблизости никого из старших не было, то иногда и второклассницы снимали мокрые трусишки - вот и сейчас Райка Сафаргалиева, сестра моего одноклассника и друга Вагифа, сидела в корыте голенькая, даже и не думая прикрываться или хотя бы ноги сдвинуть. Правда, и те ветхие трусики, в которых девчонок обычно выпускали купаться, в мокром виде практически ничего не скрывали, так что все девчачьи секреты можно было рассмотреть в мельчайших подробностях.

     Залюбовавшись на чью-то голую попку, я со всего маха пнул ногой пышную колючку и чуть не взвыл от боли - несколько шипов впились в ногу через дырки сандалета. В три прыжка я доскакал до нашей скамейки, плюхнулся на неё, осторожно снял сандалет и принялся вытаскивать колючки, невольно посматривая на купавшихся ребятишек. Вдруг плескавшийся рядом со мной пацан встал, взял свой писюн двумя руками, и, не выходя из корыта начал писать на траву широкой дугой. К нему вприпрыжку подскочили две голые девчонки, стараясь получше всё рассмотреть и чуть не подлезая мордашками под его струю. Откуда-то сзади подошёл ещё один карапуз и ревниво пробасил: "А я тоже писать хочу!" - Развернувшись лицом к девчонкам, он начал отливать, стараясь направлять струю как можно выше. Те радостно засмеялись и аж запрыгали от восторга.

     Я усмехнулся про себя - вот дурачки! Как это только им не стыдно? Однако почему-то от такого зрелища мой собственный писюн заторчал вперёд, сильно оттопырив трусы, и стал неприятно тереться о ткань. Невольно я позавидовал малышне - хорошо им без трусов! А я уже большой, пятый класс закончил. В двенадцать лет голяком не побегаешь!

     "Лариса, тебе тоже пора пописать!" - на ходу вытирая руки, из подъезда вышла красивая молодая женщина в коротком стареньком халатике - Зоя, жена лейтенанта Сидорова, Ларискина мама. Быстро наклонившись, она ловко выдернула трёхлетнюю Лариску из корыта, отнесла чуть в сторонку и стала держать над травкой. При этом её халат задрался выше всякого "не могу", почти полностью оголив весьма симпатичные полушария Зоиной попы. Никаких признаков трусов на ней я не заметил. "Во, тёть Зоя даёт - неужели без трусов ходит?" - успел я подумать. Лариска жиденько посикала, и Зоя поставила её на землю, звонко шлёпнув по попке: "Её не подержишь, так весь день и будет в корыто пудить - ну вот нравится ей в водичку писать!" - как бы оправдываясь, сказала Зоя. "Ты уже большая девочка - ну пожалуйста, писай, как все дети, а то ведь потом опять мочой вонять ночью будешь!" - "Не ванять, а паффнуть!" - неожиданно пропищала молчаливая Лариска и засеменила к своему корыту. А я не мог оторвать глаз от Зоиного халата - он был ей явно маловат, да ещё и пары пуговиц не хватало, так что в широких просветах сверкало голое тело. Внизу живота женщины были видны волосы.

     Я как-то никогда не задумывался о том, что волосы растут между ног не только у мужчин, но и у женщин. Ни на одной из имеющихся у нас репродукций картин с голыми нимфами из Эрмитажа и других музеев волос в паху у них не было, а уж я-то изучил эти картины буквально с лупой в руках - с прошлого года во мне поселился непреодолимый интерес к женскому телу. У моей мамы внизу живота волос тоже не было. Мама частенько ходила дома без трусов, так что тут как раз никаких непоняток и не возникало - как на картинах, так и у мамы! Но здесь факт был налицо (вернее, сами понимаете, на что...) - в метре от моих глаз курчавились тёмно-русые волосики внизу женского живота. Я всеми силами старался показать, что меня это зрелище совсем не интересует, и с усердием выковыривал последнюю колючку.

     "Володя, а ты почему с ребятами не купаешься? Жарища-то какая!" - "Я что - маленький?" - обиделся я. "Чудак ты, чудак - а я бы прямо сейчас окунулась, кто бы только за меня дела переделал?" При этих словах Зоя так сильно потянулась, что обнажился весь треугольник волос над красивыми стройными ногами. Зоя явно заметила, куда устремлён мой взгляд, но позу не изменила, и даже нарочно потянулась ещё сильнее: "Ой, чуть не забыла - передай своей маме, что прибегали девчата - воду в бане починили, сегодня женский день, так что пусть собирается! В баню-то ходить ты уже не маленький - придёшь с нами?" - "Ну вот ещё - С ЖЕНЩИНАМИ!!!" - возмутился я, но при этом покраснел, как рак. Зоя расхохоталась: "Ох, ты и смешной! Боишься, что женщины тебя покусают? Или думаешь, что мы из другого теста сделаны?" При этом она зачем-то положила руки себе на груди и стала их медленно поглаживать. "Вон - Лёвчик же старше тебя, а каждый раз с Розой Абрамовной приходит, и сестрёнок купает, ну и что?!" - Толстый Лёвчик действительно был старше, хотя и учился в нашем классе - пропустил год по болезни. У него были две сестры - близняшки-первоклашки, с которыми он всё время нянчился. Даже горшки до сих пор за сестричками выносил, а с пацанами и не гулял никогда. Их отец, майор Давидович, уже больше года был где-то за границей в спецкомандировке. Библиотекарша Роза Абрамовна, их мать, всегда была больная, замученная и какая-то рассеянная, в одиночку с озорными девчонками она просто бы не справилась. Обычно при долгой отлучке офицеров их семьи уезжали из военного городка куда-нибудь к родным, но Давидовичи почему-то остались.

     А прошлой зимой Роза Абрамовна совсем сильно заболела, и после двухнедельного перерыва Лёвчик решил уже было повести сестрёнок в баню в мужской день, но те отказались наотрез с большим скандалом. Действительно, многие женщины водили с собой в баню пацанов чуть ли не до 13 лет, а вот чтобы хоть один офицер притащил девчонку мыться - такого я не видел никогда. Моя мама, преисполненная сострадания, взяла их с собой вместе вроде как за компанию с моим братом Павликом - он тоже учился в первом классе вместе с сёстрами Лёвчика и в баню до сих пор всегда ходил с мамой. После этого случая уже полгода мама на все лады нахваливала Лёвчика - какой он уже взрослый, как он здорово моет девчонок, как он вытирает им сопли и заплетает косички, и т. д. С тех пор Лёвчика я невзлюбил окончательно - не пацан, а нянька, попки он девчонкам вытирает - виданное ли дело! Я же в женской бане никогда не был, даже в раннем детстве.

     "Во-первых, ваш Лёвчик и не видит ничего без очков - как он в бане не спотыкается, я не знаю! А во-вторых - в баню я всю жизнь хожу с отцом, потому что я - мужчина! Раз воду дали - значит, завтра и мы с папой пойдём!" - "Ух ты, колючий какой! Зоя потрепала меня по вихрам. "Маше только обязательно передай - не забудь, а то я сама уже ничего не успеваю!" Зоя убежала.

     Нэлька с первого этажа, ещё одна одноклассница моего брата Павлика, выскочила из корыта, прошла под кустики и, спустив мокрые трусики, недвусмысленно присела прямо передо мной. "Володька, а Павлик выйдет?" - звонко пропищала она, не прекращая писать. "Не выйдет! Болеет Павлик сильно!" - буркнул я и шмыгнул в подъезд, стараясь повернуться ко всем задом - мой писюн уже совсем неприлично торчал вперёд, и обуздать его никакой возможности не было. Чувство боли сменилось чем-то гораздо более приятным - я уже знал, что вскоре произойдёт сладострастнейшее подёргивание, и большего удовольствия за всю свою 12-летнюю жизнь мне получать ещё не приходилось. Ну что это с девчонками случилось? Совсем, что ли, от жары стыд потеряли?

     * * *

     У нас в квартире царил полумрак. Мой младший брат Павлик сильно болел корью, боялись осложнений на глаза, врач рекомендовал избегать света. Духота стояла невозможная, да ещё пронзительно пахло лекарствами.

     С кухни доносились приглушённые голоса родителей - надо же, папа уже дома, так рано!"Да я сама понимаю, не нужно ему рядом с Павликом крутиться! А случись что в дороге - я ведь никогда себе не прощу!" - "Но Маша, послушай, какая оказия! Сегодня пришёл приказ на дембель; Рысев - наш, Александровский, из ремроты, ещё арбузы нам привозил - помнишь? - Завтра домой уезжает! Вот Володьку и проводит до самой Александровки! А мама на станцию подъедет и встретит его за милую душу!" - "Ой, Илюша, делай, как знаешь, я совсем замучилась! Только уж ты его сам, лично на поезд посади, хотя бы это мне пообещай!" - "Ну конечно, Машенька, у командира я уже отпросился, он и машину даёт!" Я влетел на кухню: "Ура! Я к бабушке еду!" - "Да тише ты, путешественник - Павлик только что заснул!"

     Весь остаток дня пролетел головокружительно быстро, так много дел сразу возникло. Было уже, наверное, часов одиннадцать, когда мама погнала меня мыться. Ванных тогда ни у кого в нашем гарнизоне не было, я быстренько ополоснулся на кухне над тазом. "Ну а теперь - бегом спать, а я тоже быстренько умоюсь!" - сказала мама, снимая трусы. Вдруг раздался осторожный стук в дверь, и я, полусонный, побежал открывать, почёсывая голую попу. В коридоре было темно, но я узнал тёть-Зоин голос: "Володя, маму позови, пожалуйста!" - Не успел я промямлить, что она купается сейчас, как голая мама сама вышла из кухни: "Да я не начала ещё! Это ты, Зоя? - Заходи! Что стряслось?" - "А Ильи нет? А то я всё перестирала, до завтра-то высохнет, а сейчас одеть нечего!" - Только теперь я впотёмках разглядел, что вид тётя Зоя имела весьма забавный - из всей одежды на высокой молодой женщине были надеты лишь домашние тапочки да обёрнутое вокруг шеи полотенце, которое она старательно придерживала на груди. Полотенце не прикрывало даже пупка, не говоря уже о том, что находится ниже. "Да заходи же, господи - на дежурстве Илья! А то он тебя не видел на озере - что-то тогда ты не очень стеснялась!" - "Так то - другое, там же все без купальников были!" - "Голяком-то все бегали, но не все на голове стояли и колесом ходили!" - "Маша, у меня же первый разряд по гимнастике, а так иногда хочется похулиганить! Тем более, когда тело ничего не сковывает, и кругом все свои! А вы что - ревнуете?" - Мама рассмеялась: "Да стой хоть на ушах, раз тебе нравится - я же в шутку ворчу! Только мы договаривались -"на ты"!" - "Нет, Маша, это уж никак нет - вы вон насколько старше, интеллигентная учительница, а я никак техникум не могу кончить! Мне так удобнее, и у нас так принято - в общем даже не уговаривайте!" - "Ой, горе - ну проходи в комнату, рассказывай!"

[VladMM]

2.

      Разговор двух женщин я дослушивал, уже лёжа в большой комнате на диване, не забыв укрыться простынкой. "Ой, Маша, ну и жарища у вас! Это из-за Павлика?" - спросила тёть-Зоя, входя в комнату и снимая полотенце. "Да у нас же южная сторона! Все окна настежь, а толку нету! Ты стены пощупай - как в духовке живём!" Мою сонливость как рукой сняло - в ярком свете люстры без плафонов прямо перед собой я видел двух молодых, красивых и, главное - совершенно голых женщин! Я как бы заново увидел свою маму - в отличие от высоченного отца роста она была ниже среднего, кругленькая, но не толстая, при этом с очень тонкой талией, которой она всегда гордилась. А какие большие и круглые у неё сисечки! Гораздо больше, чем у высокой тети Зои! И щелка между ног - маленькая и аккуратненькая, как у девочек. И никаких волос внизу живота - с моего дивана приходилось глядеть снизу вверх, так что рассмотрел я всё очень даже отчётливо. Зоя была выше мамы на целую голову. Прямо перед собой я видел её красивые стройные ноги и удивительно симпатичную попку. Когда она зачем-то повернулась ко мне передом, я отлично рассмотрел её очень длинную щель между ногами - сантиметров, наверное, пятнадцать будет! Весь низ живота Зины густо зарос тёмно-русыми волосами. "... Так не одолжите ли мне маленькую клизмочку? Нашу Тузик порвал, а Лариска уже три дня не какала, животик болит, спать не может!" - "Клизму-то я сейчас дам, только поискать придётся! А вот тебя, Зоя, буду ругать! Кормишь ты Лариску неправильно - опять, наверное, морковку не давала!" - мама рылась в нижних ящиках шкафа, низко нагнувшись и широко расставив ноги. Мне было отлично видно всё между её ляжек от дырки в попе до самого пупка. С одной стороны, было немного стыдно вот так в упор рассматривать мамину письку. А с другой - зрелище было настолько притягательным, что я глаз оторвать не мог, как загипнотизированный. Наконец мама выпрямилась, довольная: "Вот эту маленькую - совсем забирай, моим бойцам уже не пригодится! А я Володю завтра к бабушке отправляю, совсем мы с Павликом замучились, пусть хоть он отдохнёт нормально, да и нам проще будет. Так теперь и ночь спать не смогу - ну как он один доедет?" Зоя повернулась ко мне: "Да вы посмотрите, какой казак, он же почти взрослый у вас! Он мне знаете, что сегодня сказал - "я с женщинами в баню не пойду, потому что я не маменькин сынок!" (Ну зачем врать-то? Совсем я и не так говорил!) Вдруг Зоя немного замялась: "Маша, я вот только давно хотела спросить, да всё стеснялась: а как это у вас на животе волос нету? У меня вон сколько наросло, особенно после родов - какой купальник не надену, всё равно наружу вылезают! Вот и не знаю, что делать - то ли стричь, то ли брить!" Теперь уже смутилась моя мама: "Вот ты про что! Да это ещё когда в общаге жили, в институте, то мы, дурочки молоденькие, нашей Шолпанке-узбечке завидовали, какое у неё всё гладенькое! Она и привезла нам мази - у неё бабка-знахарка варит ещё по древним рецептам. Волосы-то вывели, а теперь от людей прохода нет, хоть трусы не снимай! И назад не вернёшь - что мне теперь, от облысения лечиться?" - "Маша, ну что вы говорите! Во-первых, вам так идёт здорово! А во-вторых - проблем в сто раз меньше: ни в роддом е не брить, ни из трусов не торчит! А всякие дуры пусть отвяжутся!" Я тоже не вытерпел, и сказал: "Мам, ну ты чё - тебе так красиво!" Мама шлёпнула меня какой-то тряпкой: "Ты хоть помолчи, ценитель выискался!" - "Маша, а у вас есть этой узбечки адрес? Может быть, она и мне сможет прислать - мы деньги найдём!" - "Да поискать-то Шолпанку можно, хоть и десять лет прошло с лишком. Только не советую я, ведь потом новые волосы не вырастишь - пусть лучше Николай тебя подбривает!" - "Ну вот ещё - больно жирно ему будет! А чего об этих-то волосах жалеть - не понимаю я вас! Поищите адрес, ну пожалуйста, я вас очень прошу! Меня вот за гарнизон приглашают выступить на соревнованиях, я пошла тренироваться, надела старый костюм - а волосы торчат отовсюду. Это просто ужас какой-то!" В это время в дверь опять постучали, и в неё, не дожидаясь ответа, заглянул лейтенант Сидоров, тёть-Зоин муж: "Зоя, ну ты скоро? Лариска орёт!" Мама стыдливо шмыгнула за занавеску, а Зоя огрела мужа полотенцем: "Ну ты куда ломишься, здесь люди неодетые! Бегу уже, бегу - спасибо вам, Маша, огромное!" Я проводил глазами её сливочно-белую попку и сладко заснул, переполненный впечатлениями. На вокзал мы поехали на военном газике. Папа, как и положено, сидел впереди, с водителем, а я с демобилизованным солдатом Рысевым - сзади. Форма на Рысеве была чистенькой и отутюженной, на его груди висело, наверное, штук двадцать всяких блестящих значков. Поглядев на это великолепие, папа сказал: "Рысев, я думал, ты взрослый мужик, а ты тот же пацан. Ну к чему этот иконостас?" - "Товарищ капитан - вы же из наших мест, ну сами же знаете! Хошь - не хошь, а с дембеля должен королём появиться - я-то чем хуже людей?!" - "Ой, замолчи - ты хоть понял, что настоящий военный побрякушки в грош не ставит? Разве это главное? Ладно, раз уж ты всё ещё пацан, я тебе старый жёлтый ремень офицерский подарю парадный - хочешь?" - "Товарищ капитан! Вот спасибо, так спасибо! Да я ж для вас!!! Да если что!!!" - "Ладно, Иван, патрулям только не попадайся!" - "Товарищ капитан, приказ понял! Я же танкист, или куда?! Вы сами-то к нам поскорее приезжайте - обещали ведь! Да я вам такую рыбалку организую - век не забудете!" Хотя до полудня было ещё далеко, жара стояла нестерпимая. "Вчера 37 градусов тепла было, а сегодня ещё больше обещали, товарищ капитан!" - словно прочитав мои мысли, сказал Рысев. "Ничего, бойцы, завтра уже в нашей речке купаться будете!" Мы остановились на привокзальной площади, и отец достал откуда-то из багажника старый жёлтый парадный офицерский ремень, и отдал его Рысеву: "Держи, брат, да помни - на полста солдат - я один. Невеста-то хоть есть у тебя?" - "Товарищ капитан, я же сразу после училища в армию попал - ну гуляли, конечно, с одной, но ничего серьёзного - даже поцеловать не дала, а через год она за соседского парня вышла. Так что ваш подарок - прямо в жилу, ещё раз спасибо! И не сомневайтесь насчёт Володи - доставлю дочь на Северный Полюс!" На вокзале у кассы толпилась огромная очередь, но папа прошёл к военному коменданту и вскоре появился с двумя билетами. "Остались только плацкарт, боковые - нормальные солдатские места, ведь правда, сынок? Ты уж бабушку не обижай, слушайся её!" - "Папа, да я же уже большой! Вы только сами с мамой приезжайте поскорее!" Подкатил поезд, и на перроне началась весёлая суматоха. Не успели мы добежать до своего вагона, который оказался последним, как поезд уже тронулся. Я махал папе, пока он не отстал. На глаза мне попался вокзальный термометр - он показывал +35 градусов, хотя и висел в тени под большим деревом. Переполненный вагон напоминал раскалённую духовку. Меня разместили в середине вагона (проводница проворчала - "Так-то лучше будет!) а Рысев пошёл в последнее купе "подальше с глаз" - как потом выяснилось, там уже ехали два "дембеля". В моём купе на боковых местах сидели две молодые девушки. Третья, видимо их подруга, примостилась на краешке нижней полки через проход и что-то рассказывала. Одна из девушек встала с бокового сиденья - моя полка оказалась боковой верхней. На верхней полке в купе кто-то спал - снизу было не разглядеть. На нижней полке сидела по пояс голая женщина и кормила грудью голого младенца. Вообще-то кормление грудью на людях в те времена не считалось чем-то необычным. Это были годы советского "бэби-бума", и кормящих матерей можно было встретить где угодно - на вокзалах, в парках, во дворах и т. д. При этом я никогда не видел, чтобы какая-нибудь из них прикрывалась - кормить ребёнка грудью стыдным не считалось, во всяком случае при двенадцатилетнем пацане. Так было, по крайней мере, в тех местах где мне довелось жить. С другой стороны, полностью как сейчас говорят "топлесс" я тоже никого не видел. Даже если кормящим женщинам и случалось обнажаться по пояс - например, на пляже, то для приличия они набрасывали на себя какую-нибудь пелёнку или полотенце. Правда, в нашем вагоне было так жарко, что женщина видимо решила эту условность не соблюдать. Младенец засучил ножками, и стало видно, что это девчонка. Рядом с женщиной сидел голый пацан лет пяти. Не переставая кормить, женщина улыбнулась мне: "Здорово, пассажир, ты один едешь?" - "Здравствуйте, я с Рысевым, а вообще-то один!" - "Значит, ты уже большой и самостоятельный - тогда раздевайся поскорей, жарко тут у нас! Меня тётей Ларисой звать, а тебя как?" - "Вовиком!" - "Володя, значит! Ты уж извини - мы тут по-домашнему: последнее платье мне вот эта засранка обделала! Что на неё нашло - ума не приложу!" Одна из девушек повернулась к ней: "Да не волнуётесь вы так, Лариса - она же вашим молоком живет, а вы нервничаете из-за дороги, а тут ещё эта жара! Вот у неё и понос - вы ей кроме груди пить побольше давайте, чтобы обезвоживания не было!" Я разделся, то есть снял пропотевшую майку, оставшись в одних "пионерских" трусах. От нечего делать я стал рассматривать своих попутчиц. Девушки, как потом выяснилось, оказались студентками медицинского училища и ехали на летнюю практику. Сидевшая на нижней полке ближе к проходу была одета в легкий сарафан и обмахивалась подолом юбки, демонстрируя при этом свои белые шёлковые трусики. Её подруги были лишь в "купальных" трусах в цветочек и белых лифчиках. Несмотря на то, что девушки непрерывно обмахивались газетами, по их телам струйками стекал пот. По проходу то и дело пробегали голые дети и полуодетые женщины. Особенно часто с бутылками в руках туда-сюда сновали два уже довольно больших, но тоже непринужденно гулявших без трусов пацана - видимо, бегали за водой. Старшему было не меньше 10, младшему - лет 8. Меня удивил старший пацан - его напряженный писюн торчал не прямо, а крючком вбок, и вообще был какой-то корявый. Покажись-ка он у нас во дворе - сразу задразнили бы! Но здесь почему-то никто кроме меня не обращал на него внимания. По проходу гуськом потянулись четверо молодых женщин, одетых только в трусы и лифчики. Похоже, что ехали они вместе и атаманшей у них была крашеная блондинка с пышным начёсом на голове. Судя по гладкому спортивному телу, она казалась совсем молодой, но в одежде она выглядела бы не моложе нашей училки Людмилы Ивановны - её лицо было каким-то неровным, с морщинками, и чересчур накрашенным. Атаманша была одета в чёрные спортивные трусы в обтяжку и какой-то особенный, белейшего цвета кружевной бюстгальтер с совершенно прозрачными чашечками. Коричневые круги вокруг её сосков виднелись сквозь эти чашечки настолько отчетливо, как будто на ней совсем ничего не было надето. Но она этой прозрачности совершенно не стеснялась, а наоборот - своим бюстгальтером явно гордилась, нарочно выставляя грудь напоказ при каждом удобном случае. Оно и понятно: времена были хрущёвские; не только я, но и большинство женщин видели такой лифчик впервые. Почему же не похвастаться обладанием редкой вещью? - невольно подумал я, и для себя определил - типичная продавщица. Второй шла молоденькая русоволосая простушка в сатиновом чёрном лифчике и каких-то несуразных трусах - знаете, которые все время норовят в верёвочку скататься? Сзади они полностью врезались в ягодицы девушки, отчего её попа казалась совсем голой. Однако девушке это всё было пофигу. Третья девушка имела ярко выраженную монголоидную внешность, была высокой и мускулистой. На ней пузырились ситцевые трусы в цветочек с тремя резинками, а на большой крепкой груди чудом держался какой-то уж очень маленький лифчик, едва прикрывавший соски. И замыкала шествие рыжая толстуха в блестящем сатиновом розовом бюстгальтере. Слишком узенькие для её комплекции трусики постоянно спадали с круглого живота, обнажая огненно-рыжие волосы, на что она реагировала совершенно невозмутимо, лишь изредка со смешком подтягивая их повыше. "Володька-то, наверное, проспался уже - идем к нему! А вы видели - еще один солдатик на этой станции сел!" Когда женщины отошли подальше, одна из студенток мечтательно сказала: "Ой, девоньки, вы видали, какой у этой крашеной насисьник: умереть - не встать!" Тут я обратил внимание, что на самих-то девчатах лифчики были старенькие и много раз штопанные. "Да это северянки на юга едут, шалавы, у них денег - куры не клюют!" - заметила кормящая мамаша. Сидевшая на моей полке девушка сказала: "Ничего, девчонки, вот построим коммунизм - еще не такие себе заведём!" Все рассмеялись: "Ох, и наивная ты, Варька, ох и наивная! Коммунизм - скажет тоже! Вот у Катьки Карповой брат моряк, так он ей такие трусики из Японии привез - девки, не поверите: в спичечный коробок помещаются!" - "Ну конечно, налезут такие на Катькину жопу, как же!" - "Налезают, еще как налезают - Катька при мне мерила! А ещё что скажу - придвиньтесь, девчата!" И они зашептались о чем-то, периодически похихикивая. Женщина напротив положила наевшуюся дочку на расстеленную пелёнку и стала пудрить ей промежность. Проводница принесла бельё, и я отдал ей зажатый в ладони заранее приготовленный рубль. "Давай, Вовик, я тебе помогу!" Как была, с голыми сиськами, женщина встала и хотела взяться за простыни, но её опередили студентки: "Ну что вы, Лариса, мы сейчас сами всё застелим!" Варя встала одной ногой на стол, а другой на полку и взялась за дело, другая девушка помогала ей. Прямо перед моими глазами оказались Варины приспущенные трусы, и я вдоволь насмотрелся на то, что мелькало под ними. Вообще в те времена бельё было большой проблемой. Очень редко мне попадались пацаны или девчонки в трусах по размеру - 90 процентов ходили либо в больших "на вырост", либо в слишком маленьких, из которых уже выросли. Причём большинство детей и добрая половина взрослых женщин носили трусы самодельные, сшитые из старых халатов и платьев. Это не считалось чем-то необычным, наоборот - элегантное бельё встречалось нечасто. Например, посмотреть на мою одноклассницу Ленку Латышеву во время уроков физкультуры под разными предлогами сбегались чуть ли не все старшие пацаны школы - а всё из-за её шикарных нейлоновых трусов в обтяжку - она лишь полгода назад приехала из Германии.

[VladMM]

3.

      Естественно, что самодельные трусы часто не прикрывали наших детских пиписек. Даже у меня на физкультуре три раза всё совершенно вываливалось - и каждый раз прямо перед носом Гальки Синицыной, которая нет, чтобы промолчать, так сразу начинала пальцем показывать и ржать диким голосом! У самой-то, когда она кувырок делает, трусы вообще набок съезжают, и вся писька наружу! Хоть и с резинками трусы - а очень ей велики, от старшей Наташки достались. Правда, в пятом классе и девчонки и пацаны завели моду пододевать под трусы плавки, так что ничего не стало видно. Но здесь-то пододевать под трусы плавки никто и не думал! Становилось всё жарче и жарче, чувство стыда куда-то постепенно улетучивалось. К тому же, как выяснилось, в вагоне мужчин почти не было - лишь пожилой толстяк в соседнем купе, совсем уж старый дед в конце вагона да трое солдат-дембелей, включая Рысева в самом дальнем купе, из которого они почти не вылезали, разве что в туалет и дальний тамбур покурить. Вагон был последним, чужие в него не заходили.

     Вот и Варины трусы были слишком велики для неё, и в щели были прекрасно видны тёмно-коричневые половые губы и русые лобковые волосы повыше. Я даже рот открыл от изумления - всё-таки не часто мне доводилось видеть женские тайны так близко. Но всё проходит, кончилось и моё созерцание - девушки застелили постель, и я забрался к себе наверх.

     Поезд ехал через какую-то лесополосу, и смотреть в окно на мелькающие деревья мне быстро надоело. Я перевёл взгляд на верхнюю полку купе - на ней спала совершенно голая девчонка. "Пожалуй, класса из второго-третьего - и как ей не стыдно без трусов?" подумал я.

     На верхней полке было еще жарче, чем внизу, мои трусы уже наполовину вымокли от пота. Жара мучила и девчонку, она непрерывно вертелась, выделывая кульбиты ногами и принимая немыслимые позы. С моей стороны её писька была видна как на ладони, девчонка периодически засовывала в неё палец и чесала. От всего этого и мой писюн начал неумолимо подниматься.

     Наконец-то она почти проснулась и, не открывая глаз, свесила ноги с верхней полки: "Мам, дай платье!" - "Танька - да ты чё - сдурела? Шубу ещё попроси по такой жаре!" - "Мам, я в туалет хочу!" - "Так иди, горе моё! На людей посмотри - кто щас одевается-то? И Шурика с собой возьми - ему тоже, небось, надо уже!" Полусонная Танька слезла с полки, кое-как надела сандалии себе и Шурику, и взяв его за руку, голяком потопала в туалет. Вдруг очень резко я почувствовал, что и мне пора отлить ("приспичило", что называется) и пошел за ними.

     Я стал протискиваться по узкому коридору плацкартного вагона между чьих-то расставленных ног, каких-то узлов и чемоданов. Вход в одно купе был завешен простынями. Сквозь щелку мелькали какие-то тётки без лифчиков и голые детские попки.

     В последнем купе ехал демобилизованный матрос, его-то и звали Володей, и еще один бывший солдат-пограничник ну просто богатырских размеров. Он почти всегда молчал и лишь добродушно улыбался. Здесь же кучковались и молодухи-северянки, очевидно, уже познакомившись с ребятами и оживлённо с ними что-то обсуждая. На боковых полках напротив "дембелей" ехали старик со старухой, ещё одна немолодая женщина занимала нижнюю полку в "солдатском" купе.

     "А что, ребятки, не объединиться ли нам?"- предложила атаманша - "Отец, мать, тётенька - давайте меняться, у нас и купе отдельное - не то, что ваши боковые места; да и в центре, не рядом с туалетом!" - Её предложение было встречено всеобщим одобрением, и началось перетаскивание узлов и чемоданов.

     Видимо, я замешкался - за голопопой Танькой с братом уже стояли в очереди пацан и девчонка, мои ровесники. Высокая чернявая девочка походила на армянку, голубые трусики были ей явно малы. Совершенно белобрысый плотный пацан в широких клетчатых трусах был ниже её ростом. Когда Танька с Шуриком вышли из туалета, они вошли туда вместе, чем здорово меня удивили - на брата и сестру они были никак не похожи. Как же они будут писать друг при друге?!

     Когда я вернулся в своё купе, одна из студенток - Вика, стоя спиной к проходу, через голову снимала сарафан, оставшись лишь в своих беленьких трусиках, и залезла на полку. При этом я, сидя у окна, отлично успел рассмотреть её небольшие, но круглые и симпатичные грудки.

     Из соседнего купе к нам заглянули две совершенно одинаковые девчонки с красными бантами в косичках: "Тётя Лариса, можно, мы у вас с Таней поиграем? А то наша бабушка заболела!" Девчонки-близнецы, дошкольного возраста, как и все дети в раскалившемся вагоне были голенькими. "Ой, а можно мы вашего ребёночка посмотрим? А это мальчик, или девочка? Ой, а это что у нее - такая писечка? А какие пальчики маленькие! А какая попочка! А можно мы её в писечку поцелуем?" Не дожидаясь разрешения, в избытке чувств девчонки стали чмокать младенца между ножек.

     Затем Танька, Шурик и близняшки устроили дикий кавардак. Друг за другом наперегонки они влезали на стол, с него - на верхнюю полку и спускались по ступенькам в проход, а затем - в обратном направлении. Перед моими глазами замелькали детские письки и попочки в самых невообразимых ракурсах. Смотреть на этот калейдоскоп было очень приятно, я даже подумал: "Эх, жалко, что у меня сестрёнки нет!" Больше всего удивляло бесстыдство Таньки - девчонке осенью десять будет, второй класс закончила, а ведёт себя так, как будто полностью одета. Нет, даже ещё нахальней - то и дело запускает пальцы в свою письку!

     Наконец, Татьяна покинула круговорот малышей и села на нижнюю полку с ногами, широко их расставив и пытаясь рассмотреть свою промежность: "Мам, чешется, сил нет, чем больше чешу, тем больше хочется!" - "Девчата, вы ж акушерки - гляньте, что у неё там, а то у меня Наташка опять обделалась!" - "Да какие мы акушерки, нам еще целый год учиться! Ну ладно, посмотрим вашу красотулю. - Давай, Танюха, раздвигай ноги - привыкай к женской доле!" Варя так и осталась сидеть рядом со мной, а другая девушка пересела на полку напротив, поставила Таньку спиной к себе, взяла её под коленки, как держат младенцев пописать, запрокинула девчонку назад и высоко задрала её ноги, сильно разведя их при этом в стороны. В таком импровизированном гинекологическом кресле вся Танькина писька была видна как на ладони. Варя протерла руки ваткой со спиртом, затем мокрым полотенцем, и раздвинула в стороны Танькины половые губы. Их внутренняя поверхность была покрыта какой-то красноватой сыпью. Моментально Шурик и девчонки с любопытством столпились вокруг.

     Я и представить себе не мог, что девчачья писька устроена так сложно. Как мы, ребята, обычно их видим? - Два пухленьких валика и щелка между ними, которая в моём представлении дальше просто сужалась до трубочки и шла где-то внутри девчонки к её мочевому пузырю. У нас с пацанами даже знак особый выработался - сожмёшь руку в кулак, распрямишь указательный палец и мизинец - очень похоже получается, сами попробуйте! Моим же глазам предстала совершенно иная картина - за наружными валиками, как оказалось, скрывалась вертикальная кожистая складка, начинающаяся в самом верху щели. Там она и имела цвет кожи, постепенно розовея к низу и раскрываясь. Далее шли уже совершенно непонятные для меня складочки, дырочки, плёночки - аж в глазах зарябило. Танька мне казалась какой-то инопланетянкой.

     Я представил себе, как странно для любой девчонки, имеющей такое чудо между ног, должны выглядеть наши писюны и яички. Но всё-таки - почему они всегда над голыми пацанами смеются? Мне, например, никогда не было смешно при виде девчачьей письки, да и ни одному моему знакомому мальчишке тоже.

     "Лариса, потничка у вашей девочки-целочки! Страшного ничего нет, но полечить надо! Прямо сейчас и обработаем - тальк у вас есть, а мы порошок борной заболтаем. А всё жара виновата!" - "Да это не жара - пекло! Борная у меня тоже есть уже разведённая - вон на столе возьмите в бутылочке! Девчата, вот только как это меня угораздило горшок забыть?" - "Да, горшок бы нам тоже нужен был, хотя уж лучше бы тазик. Девчонки, у вас должен быть горшок!" - "Есть, есть, сейчас принесём!" - "А ты, кавалер, организуй-ка нам водички!" - Варя сунула мне пустую бутылку из-под кефира, и я пошёл её наполнять.

     Когда я вернулся с водой, вокруг Таньки уже толпилась чуть ли не дюжина вагонных детей. Варя незамедлила этим воспользоваться в целях просвещения: "Девчонки, подмываться надо утром и вечером! А по такой жаре - вообще лучше без трусиков ходить - никто вас тут не съест! Особенно, если пописаете - надо сразу аккуратно письку вымыть! В вагонном туалете это легко - намочите ладошку, и помойте! А то будете с такой же сыпью ходить - вот, видите!" - и она опять раздвинула Танькину письку, куда с деловым видом уставились не только девчонки, но, конечно же, и пацаны.

     "Учите, учите водой хлюпаться - уже в туалет зайти невозможно! Я как дверь открыла, а сама в белой юбке - так скорее назад, раздеваться, хожу вот теперь, как пионерка!" - возмутилась проходившая мимо пышная женщина в купальнике. "Извините, разве мы сказали, что нужно брызгаться? Но это же дети, надо же иметь какое-то снисхождение!" - "А как же раньше - никаких тебе бумажек-промокашек, а здоровые были!" - "Так раньше-то и трусов не носили, тело дышало, вот и ни пота, ни раздражения!" - "Да и то правда!"

     Всё было готово, и процедура началась. Таньку подняли в прежнюю позу - писькой кверху, Варя тщательно её промыла и обработала раствором борной кислоты, затем осторожно промокнула чистым полотенцем и посыпала тальком. Самое интересное, что Танька при этом не смущалась ни капельки, а даже с каким-то превосходством поглядывала на столпившихся мальчишек и девчонок. "Вот и порядок! Как приедете, вы уж, Лариса, обрабатывайте её также дня три-четыре, утром и вечером, и купайте почаще! Только трусики ей не надевайте - недельки две как минимум! На улице - платье, а во дворе - пусть так бегает! Слышишь, подруга - про трусишки пока забудь, медики тебе запрещают!"

     Варя повернулась ко мне: "Кавалер, что-то ты мне тоже не нравишься! Ну-ка, руки вверх, стой смирно, как солдат!" Я и охнуть не успел, как она ловко спустила с меня трусы ниже колен, и мой напрягшийся от всего происходящего стручок почти уткнулся ей в лицо. Девушки рассмеялись: "Ух ты, какой хорошенький! Нет-нет, так не пойдет, а ну-ка руки назад! Тамара, держи его!" Я и пикнуть не успел, как Тамара крепко взяла меня за запястья, завела мои руки за спину, а своими коленками уперлась в мою попу и слегка выгнула меня дугой. Теперь уже моё естество оказалось бесстыдно выставленным. Всё произошло настолько неожиданно и быстро, что почему-то вместо стыда я почувствовал лишь удивление и подумал: "Сильные, падлы!" Варя ловко отвела кожицу моего писюна назад, обнажив головку, покрытую какой-то желтоватой дрянью, сразу неприятно запахло. "Так я и думала - что же ты, красавец, письку не моешь? Тебе разве не говорили, что надо головку открывать? Вот, все смотрите, это называется смегма, в ней и размножаются микробы, всё это надо мыть каждый день! Девчонки, с такими грязнулями не дружите!" - "Да я только вчера в бане мылся!" - соврал я. "Еще раз повторяю - каждый день, а при такой жаре - и два-три раза нужно, вот как пописаешь, так и мой, в вагонном туалете это делать удобно!" - она ловко смыла смегму ваткой и окатила все моё хозяйство чистой водой. Тем временем к нашему купе подтянулись уже, наверное, абсолютно все вагонные дети.

     "О, да у тебя тоже раздражение началось!" Оттянутая кожица действительно была ярко красной и слегка зудела. "Нет, так не годится - ты уж, Вовик, не обижайся, но твои трусы я конфискую, они тебе сейчас не нужны, а завтра утром получишь! Виноват сам, раньше мыться надо было! А то ты всё разотрёшь, и твоё хозяйство к вечеру так распухнет, что и пописать нормально не сможешь!" Варя подняла мои трусы с пола и сунула куда-то глубоко в свою сумку.

     Мной овладели противоречивые чувства. Во-первых, довольно сильно болел писюн. Все последние дни мама возилась с хворающим Павликом, а я бегал сам по себе, и честно говоря, давно уже не мылся, как следует. Вот и заработал болячку. Конечно же, было и стыдно, но почему-то не очень. Не будете же вы в бане стыдиться, где все голые, а в нашем вагоне было куда жарче, и почти все дети ходили голые, лишь одна пятилетняя малышка бегала в шёлковых розовых трусиках, да пацан лет 14 в шароварах парился. Танькину письку вон вообще раздвигали и промывали. И Лариса так и сидела с голыми сиськами, раздувшимися от молока, и лишь изредка протирала соски чем-то смоченной ваткой. Возмущало другое - насилие со стороны девушек и их нахальство - меня даже мама уже много лет за письку не трогала, а после мытья меня мочалкой обычно говорила: "А письку теперь сам мой!"

     Видимо, борьба чувств отразилась на моём лице, потому что всё ещё крепко державшая меня Тамара как-то доверительно сказала вполголоса: "Володя, давай мы не будем ссориться! Ты же понимаешь, что тебе самому так лучше будет! Да и кого стесняться то - мелюзги этой? Вон, взрослые женщины раздеты, да я и сама скоро последний лифчик сниму - трёт, зараза, и душит!"

     Внезапно меня осенило - да меня же здесь никто не знает! Ни одноклассников, ни родных, ни знакомых в вагоне нет! (про Рысева я в тот момент забыл) То есть никому не будет известно, что я ходил тут голый! А ведь ещё вчера я завидовал купавшейся малышне и подсознательно мечтал оказаться на месте голозадых пацанят! В общем-то, я давно любил быть голым, но очень стеснялся, поэтому удавалось это мне очень редко, чаще всего в моменты, когда никого не было дома. А тут как раз по коридору прошла уже виденная мной у туалета моя ровесница девочка-брюнетка, сверкая голой незагорелой попкой. Невольно появившаяся возможность ходить голяком меня буквально опьянила. Поэтому я хотя и покраснел, как рак, но вырываться перестал и солидно пробасил: "Ладно, отпустите - я же понимаю, что сам виноват!"

     "Только не вздумай другие трусы из чемодана достать - а то знаю я вас, мальчишек!" Предположение девушек о том, что я могу пойти на обман, настолько меня возмутило и обидело, что на глаза выступили слёзы: "Да я чё - брехун или дурак что ли по-вашему?" - "Ну извини, не обижайся - это же я так просто - для порядка!" - сказала девушка, размыкая свой классный зажим: "Мальчишки - вы всё видели? Марш мыться, а то каждого сейчас буду проверять, нечего тут разводить гниль и плесень!" - решительно приказала Тамара.

[VladMM]

4.

      "Солнышко, позови сюда свою маму, если она не занята!" - обратилась Варя к девчушке в трусиках и тут же повернулась к пацану с корявым писюном: "А ты, казак, с кем едешь?" - "С мамкой, а чё?" - "Да нам бы с ней тоже поговорить!" - "А я здеся, девчата, чего хотели?" Из-за ребятни показалась колхозного вида тётка в расстегнутом потном халате. "Понимаете, у вашего ребёнка серьёзные проблемы, скорее всего ему нужна небольшая операция! Не бойся, казак, подойди на минутку!" Когда Тамара взяла его в такой же захват, как и меня, он тоже попробовал вырываться, но куда уж ему, даже я не смог! - "Сколько ему лет?" - "Десять, одиннадцатый" Сейчас писюн у пацана не торчал, а просто слегка криво висел вниз. "Ну ты не бойся, не бойся!" Варя погладила пацана по попе и по животу, а затем осторожно помассировала писюн. Он не замедлил среагировать, и заторчал крючком. "Смотрите, эта кривизна сама не пройдет, тут, похоже, полипы надо удалять!" - Варя попыталась оголить головку его члена, но у неё ничего не вышло, только слегка выглянувший кончик головки окрасился из красного в темно-фиолетовый цвет. "Ну вот, здесь еще и фимоз! Как только приедете домой - сразу к хирургу! Я всего лишь студентка-акушерка, а специалист вам всё назначит. Иначе парень всю жизнь страдать будет!" - "Да я и то думаю, чтой-то он у него кривой? Только ведь всё хозяйство на мне - и корова и куры, щас вот поросёнка выкармливаю!" - "Ну, мамаша - сами решайте, кто вам важнее, сын или поросёнок - ты, казак, теперь от неё не отставай, а то с твоим украшением над тобой всю жизнь люди смеяться будут!"

     Из толпы протиснулась маленькая кудрявая женщина в задорных красных трусиках с белыми ромашками и в короткой белой, тоже похожей на детскую, не доходящей до пупа майке: "Девочки, посмотрите, пожалуйста, и мою дочурку, у неё тоже сегодня везде сыпь высыпала, уж не корь ли это?" Я никогда бы не подумал, что у такой маленькой тётеньки может быть дочь, вначале я саму её принял за девчонку. Её дочка Леночка была такой же кудрявой, как и мать, и почти одинакового с ней роста. Сыпь у неё была лишь подмышками и в попке, писька была чистой и беленькой. "Скорее всего - тоже потничка, мы сейчас обработаем, но если до завтра не улучшится, надо будет её врачу показать" - Девчата стали бережно подмывать Леночку, кто-то из женщин заменил уже почти наполнившийся водой горшок.

     Толкая перед собой девочку в розовых трусиках, вперед решительно протиснулась женщина в очках и в халате с большими пятнами пота подмышками. "Я - мать этого ребёнка, кто меня звал? Что за безобразие вы здесь устроили, кто дал вам право раздевать девочек в присутствии мальчиков - какое бескультурье! Я хочу немедленно видеть ваши медицинские дипломы! Вы занимаетесь частной практикой, это незаконно! Я сейчас позову милицию!" С верхней полки спрыгнула возмущенная Вика, и как была, в одних белых трусиках, пошла в контратаку, задорно выставив вперед свои маленькие грудки: "Гражданка, мы только что сдали экзамен по медицинскому праву, и не надо нас пугать милицией! То, что делают мои подруги - никакая не медицинская практика, а элементарная пропаганда правил гигиены, которые должен соблюдать каждый, особенно в эту жару. Иначе скоро таких как вы тоже придется от потнички лечить - вы только посмотрите на свой грязный халат! Кто же из нас культурнее?! Кстати, мы всё делаем только по просьбе родителей. А вас мы пригласили потому, что стало жаль вашего ребёнка - из всех детей в вагоне она одна у вас в трусах парится!" Сама девчушка дергала мамашу за подол, и безнадежно канючила: "Мама, ну разреши снять трусики, ну разреши! А то мне стыдно - посмотри, все девочки без трусиков!" - "Стыдно в трусиках!? Нет, это какой-то сумасшедший дом! Немедленно уйдём отсюда!" и женщина волоком утащила заревевшую девчушку.

     "Девушки, не слушайте её! Мой Алёшка тоже весь день между ног чешет, а где же я его помою? Я сама-то в энтом туалете еле разворачиваюсь!" Все рассмеялись - говорившая тётка была очень толстой. "А в купе нас восемь человек - какие тут условия! Да по такой жаре я сама бы сейчас всё скинула - это же никакого терпежа нету! Ну гляньте и моего Алёшку!" Под крайней плотью восьмилетнего пацана оказались целые залежи грязи. "Девчата, вас сам бог послал! Посмотрите, пожалуйста, мою Наташку!" Какая-то тётка бухнула на стол огромную миску крупной клубники: "Кушайте, уже мытая! Последняя - вчера только собирала!" - "Ой, девчата, а вот пирожочков?" - "А колбаски домашней?" - "Да что вы, в самом деле, мы совсем не из-за этого, мы же просто детям помочь хотим!" - "Да знаем мы, какие студенты сытые - вы уж, девчата, нас не обижайте, мы же тоже от чистого сердца! Угощайтесь!"

     Из соседнего купе раздался тяжёлый стон, и я заглянул туда. На нижней полке лежала пожилая женщина в чёрном штапельном платье с подшитым белым воротничком. Женщина была крупная, и тяжело стонала. Её широко расставленные ноги то сильно сгибались в коленях, то несколько выпрямлялись, юбка задралась и смялась. Трусов на женщине не было, редкие наполовину седые волосы почти не прикрывали большущую половую щель. Женщину непрерывно обмахивал полотенцем толстый лысый мужчина в белых семейных трусах, совсем мокрых от пота: "Мальчик, позови скорее проводника! Моей жене плохо!" По моему зову пришла проводница и быстро оценила обстановку: "Побегу-ка я за доктором, на ваше счастье как раз в соседнем купейном едет!" Я заметил, что проводница переоделась, теперь вместо юбки на ней были чёрные сатиновые трусы с тремя резинками, под форменной рубашкой свободно колыхались большие, не сдерживаемые лифчиком груди.

     Больная женщина вздрогнула и, похоже, потеряла сознание. Поджатые к животу ноги упали в стороны и перестали шевелиться.

     Доктор появился довольно быстро. Седой, маленький, с бородкой, в очках - он был бы похож на доктора Айболита, если бы не был очень худым. Никакого белого халата на нем тоже не было, одет он был лишь в короткие шорты, в руке держал саквояж. Не успев войти в купе, он уже отдавал распоряжения: "Кто-нибудь, пожалуйста, помогите снять с нее платье! Ребята, принесите воды!" К счастью, помогла проходившая мимо атаманша, так как от толстяка толку было мало. Вдвоем с Викой они с трудом стащили с женщины совершенно промокшее от пота шерстяное платье - она была очень тяжелой. "Вы муж? Зачем же вы её так нарядили, вы же не ребёнок! Это тепловой удар, осложнённый, как я понимаю, ишемической болезнью сердца. Девушка - да, да - вы! Будьте так любезны - намочите полотенце, надо почаще обтирать её, это здорово помогает! Проводник, пожалуйста передайте начальнику поезда, пусть вызывает скорую на ближайшую станцию!" Во время этого разговора доктор успел достать шприц из стерилизатора, наполнил его, и ловко сделал женщине укол. "Кто еще с вами едет? Вам нужно собраться! Мы снимем её с поезда, и ей несколько дней придётся провести в больнице... " - Айболит устало вытер пот со лба, но инструменты протирал тщательно, и складывал в свой саквояж очень аккуратно. "Да, доктор - она всё время на жару жаловалась! Только переодеться было не во что - мы же с похорон едем!" - "Дикость, совершенная дикость! Вы что же, решили вторые похороны устроить? Уважаемые женщины, вас здесь большинство, и вся надежда на вас! Я старый врач, служил и на Севере и в Туркестане, уж мне вы можете доверять. Температура воздуха снаружи вагона - плюс тридцать восемь градусов в тени. У вас в вагоне - посмотрите на мой термометр - ПЛЮС ПЯТЬДЕСЯТ ДВА ГРАДУСА! Сейчас только 14 часов - к вечеру может стать еще жарче. Мы все очень сильно потеем, с потом теряем соль.

     Послушайте, что надо сделать немедленно - надо абсолютно каждому пассажиру выпить по стакану солёной воды, это предохранит вас от теплового удара. Итак - чайная ложка соли на стакан воды, всем-всем по целому стакану, включая маленьких детей - заставьте их выпить через "не хочу"! Вот вы, я вижу, кормящая мать - вам надо больше, ребёнок получает соль с вашим молоком. Начальник поезда - толковый человек, он наполняет все ёмкости на каждой заправке. А в вагоне ресторане - достаточный запас соли. Я специально захватил пачку для вашего вагона. Разденьте детей - совсем разденьте! Сами тоже снимите с себя всё, что только можно - сейчас это прилично, жара ведь просто катастрофическая! Почаще обтирайте тело мокрой тканью - при такой влажности охлаждающего эффекта это не даст, но важно прочистить поры, тело должно дышать! Ещё лучше - добавить в воду для обтирания немного уксуса.

     Женщины, в первую очередь это касается вас! С нашего поезда уже сняли четверых пассажиров - ребёнка и трех женщин! Я вас очень прошу - забудьте временно про свою стыдливость, мы сейчас все товарищи по несчастью. Раздевайтесь совсем, чем меньше на вас останется одежды, тем лучше! Я не развратник, я просто опытный врач, помочь вам хочу, и детям своим вы нужны здоровые! Самое главное - лифчики и бюстгальтеры сегодня абсолютно запрещаю! - Малейшее сдерживание дыхания, лёгкое сдавливание сосудов могут переполнить предел терпения организма. На худой конец - прикрывайтесь полотенцами, простынками, пелёнками, но только никаких хомутов и корсетов, никаких подвязок и лифчиков! Вообще-то и трусы сегодня нежелательны - но разве вас разденешь? Даже такая мелочь, как тугая резинка, при этой жаре может вызвать отёки и дальнейшие неприятности! А моя станция - через час, я выйду, и помочь вам будет некому! Может быть, хоть в вашем вагоне есть медики? А то лишь в мягком едет фельдшер, но и та беременная на восьмом месяце, ей самой помощь нужна!"

     К Айболиту немедленно подскочили все три моих соседки, и после двух-трёх вопросов лицо его просияло: "К счастью, трое моих коллег едут в вашем вагоне! Я их сейчас проинструктирую, а если остальным всё понятно - немедленно начинайте пить солёную воду!" Доктор с девушками перешли в наше купе, и он стал говорить им что-то так быстро и непонятно, что я перестал улавливать суть. Но будущие акушерки, видимо, понимали его отлично, так как всё время согласно кивали, лишь изредка задавая короткие вопросы. Вика так и стояла в одних трусиках, не успев надеть лифчик, но на её симпатичные грудки никто не пялился.

     И уж совсем никто не обращал внимания на вызывающе голую пожилую женщину, которая так и лежала без сознания, широко раскинув ноги. Зияющая половая щель выглядела немного страшновато, и я невольно отвёл глаза.

     Воспользовавшись затишьем, на первый план вышла атаманша: "Уважаемые бабы! Вы все сейчас слышали, что сказал опытный и знающий доктор! Поэтому - давайте дурака не валять, а сейчас же все снимем лифчики, и я первая покажу пример! Ещё час такой жары - так я и трусы сниму, ей-богу! И если какая-нибудь зануда будет делать мне замечания - то ей же хуже будет! Пусть пеняет на себя, я сумею доставить ей крупные неприятности! Слышала я тут уже насчёт бесстыдства, и насчет другого "бэ", не при детях будь сказано! А солёную воду мы сейчас с девчатами всем организуем!"

     "Это вы на кого намекаете?"- вперед протиснулась всё та же женщина в очках - "Доктор - культурный, интеллигентный человек, не то, что некоторые недоучки! И лично я первая поддерживаю его научные рекомендации!" - с этими словами она демонстративно расстегнула и сняла халат, гордо выпятив вперед свою маленькую, но уже обвисшую грудь, оставшись лишь в сильно застиранных трусах. "А если я и протестую - то прежде всего против хамства и распутности некоторых личностей!" Женщина повернулась и гордо пошла в свое купе, сверкая тремя большими дырками на трусах сзади. "Вот это мы и называем мирным сосуществованием!" - сказала атаманша, и ловко скинула свой кружевной бюстгальтер.

     "Володя, пойдём с нами!" - позвала меня Варя. Они с Тамарой тоже сняли лифчики. Лёгкое смущение Тамары было сразу заметно - она расправила плечи пошире и нарочно выставляла вперёд свои маленькие грудки, как бы желая показать, что ей всё нипочём, но при этом то и дело заливалась буквально малиновым румянцем. А вот Варя вела себя совершенно естественно, как будто всегда ходила с открытой грудью - кстати, оказавшейся большой и полной. Но вскоре всех захватило общее дело - мы наполняли бутылки водой, отмеряли и растворяли соль и разносили солёную воду пассажирам. Когда во втором купе какая-то девчушка неожиданно ущипнула меня за слегка торчащий голый писюн и захихикала, то я ни на секунду не смутился, а лишь отвесил ей щелбан, не переставая разливать солёную воду по стаканам.

     Поезд остановился внезапно, даже не на станции, а на каком-то разъезде. За окнами мелькнул медицинский "ГАЗик" и по проходу стали протискиваться два дюжих санитара со складными носилками. Посмотрев на пациентку, один из них присвистнул: "Да в ней же не меньше центнера!" - "Ребята, быстро на помощь!" - закричала Алевтина. В это время проводница то и дело дергала за рукав то одного санитара, то другого: "Мальчики, вы уж простынки оставьте! Я понимаю - горе, но ведь меня потом загоняют, пока их спишешь! Ну что за дурацкая система!" - "Да отстаньте вы, мамаша, у нас свои простыни! Уберите лучше людей с прохода! Ну и жарища тут у вас - надо же вентиляцию включить?!" - "Нет, вы видали умных? Да всё уже сто раз включено!!! Только что толку - крыша раскалённая, я уже три раза предохранители меняла - скоро совсем всё сгорит к чёртовой матери - а он мне указывает, сопляк!" - проводница обиделась не на шутку, и ещё долго ругала непрошенного советчика, не брезгуя и матерными словами.

     Айболит тем временем что-то быстро говорил молоденькой врачихе скорой помощи, и выражение её лица становилось всё более озабоченным: "Витя, Саша, одевать сейчас не будем, кладите так! Выносите скорее!!" Носилки положили вдоль прохода вагона, и два санитара с погранцом уложили на них голую женщину, пристегнув ремнями носилок. Её большой живот сильно колыхался, груди как-то неестественно свесились в стороны. Санитары взяли носилки и довольно ловко понесли их по тесному проходу, лишь на повороте немного замявшись. За ними с поникшим видом потянулись к выходу кое-как одетый муж женщины и притихшие девчонки с голыми попками, успевшие надеть лишь туфельки и панамки.

[VladMM]

5.

     Буквально через десять минут на следующей остановке в проходе показались люди - очевидно, новые пассажиры на освободившиеся места. Впереди бежали пацан с девчонкой в чёрных "пионерских" трусах, по виду - первоклашки: "Мама, вот пятое купе, иди сюда!" Их мама была красивой высокой брюнеткой в белом штапельном костюме, с заграничного вида чемоданом и дорожной сумкой через плечо (я сразу про себя прозвал её иностранкой) . За ней шла молодая женщина в очень широком сборчатом балахоне на бретельках из какой-то белой легкой ткани в горошек. Замыкал процессию настоящий богатырь в белых летних брюках и белой же футболке, в правой руке он нес большой чемодан.

     "Тоша, как же здесь жарко, мы просто сваримся заживо!" - "Не паникуй, Белка, люди ведь едут, а тебе лишь день простоять да ночь продержаться! Ну не выступать же тебе с нами на гастролях! А я тоже скоро приеду - будь молодцом, малыш!" - голос у богатыря оказался под стать его внешности - красивый низкий баритон. Он ловко засунул чемодан под крышку нижней полки, поцеловал жену и бегом побежал к выходу - поезд уже тронулся. С верхней полки спустилась заспанная тётка - "Ну здравствуйте вам, попутчики будем! Вот и хорошо, что женщин подсадили, теперь хоть раздеться можно!" Она с трудом стянула через голову мокрое от пота платье, и, оставшись в одних черных трусах, опять полезла к себе на полку: "Не буду вам мешать, вы уж располагайтесь!" Тем временем симпатичная мамаша забрала у детей панамки и сняла свой костюм, оставшись в каком-то невиданном в те времена бикини из белой блестящей материи. Сев на полку, она стала обмахиваться настоящим расписным веером. "Давайте знакомиться - меня Ниной зовут, а это Саша и Маша, мои двойняшки" - "Я - Бэла, а мой муж, Платон, меня провожал. А Вас как величать?" - "Да зовите Марусей, уж какие тут церемонии!" нараспев ответила тётка с полки. "Надеюсь, никто не будет возражать, если я разденусь? Это же просто ужас, что за жара!" - Бэла скинула свой балахон. Под ним оказался огромный торчащий живот (беременная! - догадался я) и никакого намёка на бельё. Все её тело было удивительно белым, и совершенно не имело волос - ни даже на лобке, ни подмышками, как у моей мамы.

     Уже как бы вдогонку Нина сказала: "Да что вы, что вы! Я сама-то подумываю раздеться - видите ли, бельё у меня, как бы сказать - ну не вагонное, а в этой синтетике я чувствую, что расплавлюсь! Вы представить себе не можете - едем из Германии, а одеть нечего: в Бресте весь наш багаж задержали, и у меня остался только чемодан с подарками! Вот этот купальник я племяннице везла - еле влезла в него, он меня задушит сейчас!" Я сказал: "А у нас все женщины без лифчиков - сами посмотрите! Им доктор запретил, который с вашего места пассажирку снял с тепловым ударом, и он вообще сказал, что чем меньше одежды, тем лучше!" - "Так вот почему внезапно в кассе билеты появились, а мы думали - бронь выбросили! Хорошо, что мы первыми стояли - ну уж мы постараемся никому больше таких шансов не дать - Маша, Саша - быстро раздевайтесь! Давайте сюда трусики!" С этими словами к моему изумлению Нина и сама сняла трусы, а затем лифчик. Я невольно отвернулся, но Нина сама меня окликнула: "Мальчик, а тебя как звать? Володя - принеси нам, пожалуйста, постели, а то что-то поспешила я раздеться!" Бэла тоже дала мне рубль и я пошёл к проводнице. Почти все женщины в соседних купе уже разделись, и непрерывно чем-нибудь обмахивались или обтирались.

     Удивительно быстро Нина с Беллой застлали матрасы простынями, Саша с Машей отправились на верхнюю полку, а Бэла уселась по-турецки, выпятив свой огромный живот: "Нина, какая вы молодец! Так смело разделись, и детей своих не стесняетесь! В наших цирковых семьях это не редкость, но вот среди публики мне такую раскованность нечасто приходилось видеть!" - "О чём вы говорите! Мой муж служит под Берлином, так мы только на FKK-пляжах и отдыхаем - это так здорово! Так что детки у меня в этом плане вполне образованные!" - "Эх, вот и я о такой семье мечтаю! Простите, а что означает FKK? Мы с мужем много раз видели эти буквы в Югославии, но не знаем точного смысла" - "На русский это переводится как "Общество культуры свободного тела", в таких местах все ходят только абсолютно обнаженными" - "Вот здорово! А мы с мужем - артисты цирка, постоянно гастролируем, в прошлом году попали в Югославии на такой пляж - это было огромнейшее удовольствие! Мне же нельзя загорать в купальнике - из-под циркового костюма будут видны белые полосы! Вот и приходится по кустам прятаться, но ведь и спрятаться можно не везде! А я хоть и блондинка, но солнце очень люблю, правда, не такое, как сегодня!"

     Бэла выпила пол стакана воды и спросила: "Простите у меня сейчас по времени разминка, если пару дней пропустишь - потом месяц навёрстывать придётся! Вы возражать не будете?" Бэла стала делать разные упражнения прямо не сходя с матраса. Вначале она выполняла шпагаты, но когда встала на мостик - её торчащий живот упёрся в верхнюю полку. Даже Нина не выдержала: "Бэлочка, а вам не вредно? Ведь родить можете прямо здесь!" Бэла рассмеялась: "Вредно на боку лежать, не могу я без упражнений, да и форму потеряю. Наша ежедневная тренировка - как минимум пять часов каждый день, без выходных и праздников! Представьте себе, ещё две недели назад я выступала на арене - правда, не со своим номером и в специальном костюме" Тут она стала совершенно удивительным образом закидывать ноги за голову и выделывать другие умопомрачительные вещи со своим телом, какие только позволял живот. Её щель между ногами то и дело выставлялась на всеобщее обозрение, но Бэла совершенно не смущалась. Да и выглядело всё как-то совсем не стыдно. Даже когда половые губы раздвигались, внутри все было аккуратным и светло-розовым.

     Не успела Бэла закончить, как одна из смотревших на неё во все глаза девчонок задала, видимо, давно уже мучивший её вопрос: "Тётя, у вас такой большой живот - это там ребёночек сидит, да? А как он туда попал?" - "А очень просто - я вышла замуж за Платона, и мы вместе решили завести ребёнка. Вот он и появился - сначала был совсем-совсем маленьким, а потом рос-рос, и вырос вот какой!" - "Ну а как он теперь вылезать оттуда будет - через попу или через писю?" - "Нет, ребята, у всех женщин внизу три дырочки - через одну мы какаем, это сзади, где попа; через другую писаем. А для ребёночка есть ещё одна - посередине между ними. Когда женщина рожает ребенка, эта дырочка сильно-сильно растягивается, как резиновая, ребёнок через неё пролезает и появляется на свет!" - "А почему у меня только две дырочки, да и у других девочек тоже? Вы нам получше покажите!" - "Хорошо, могу и показать. Смотрите!" - Бэла непринуждённо развела ноги в стороны и раздвинула пальцами наружные губы - "Вот отсюда мы писаем!"

     Я уже не мог усидеть на своём месте и стоял за спинами детей - большинство из них были девочки. Отверстие сфинктера, на которое показывала Бэла, мне показалось похожим на кратер, оставшийся после фурункула - несколько месяцев назад такой гад был у меня на ноге, и долго меня мучил, пока дядька-хирург не вскрыл его. Так вот откуда женщины писают! Вдруг я перехватил на себе взгляд Бэлы и от испуга юркнул за спины девчонок. Я ожидал грубого окрика, типа: "А ты чего пялишься, гадёныш, а ну пошёл вон!" Ну представьте себя на моём месте - молодая красивая женщина раздвигает перед вами половые губы, да ещё и в глаза смотрит! - Для двенадцатилетнего пацана это было уже слишком. Но Бэла как-то по-доброму улыбнулась и сказала: "Не бойся, мальчик, ты тоже можешь смотреть. Это подглядывать не хорошо, а раз я сама показываю - значит, можно!"

     "А вот это - путь для ребёнка, называется - влагалище!" - За половыми губами открывалось довольно большое отверстие куда-то внутрь женщины. "Только я не случайно сказала "у женщин"! У маленьких девочек это отверстие тоже ещё очень маленькое, и закрыто сверху плёночкой. Раньше времени эту плёночку разрывать не нужно! Вы же знаете, как появляются цыплята - вначале они вырастают в яйце, под скорлупой, и только когда становятся достаточно большими - скорлупа разбивается. Будет ли хорошо цыплёнку, если мы раньше времени повредим скорлупу? Так и с вашими плёночками - всё придёт в свое время, ведь ещё и сисечки у вас должны вырасти - всё появится, девочки, не волнуйтесь!" - "А у меня как раз плёночки нет, а дырочка есть, только маленькая, не такая, как у вас!" - сказала одна девочка постарше. "Тоже огорчаться не стоит! Скорее всего, твоя плёночка была очень тоненькой, и просто случайно порвалась. Мама твоя знает об этом?" - "Да мы с ней про это не говорили, может - знает, а может и нет!" - "Ну хорошо, она с тобой сейчас едет? Вот мы ей вместе и расскажем, я вот только закончу упражнения". Теперь пришла Нинина очередь восхищаться: "Ну какая вы молодец, Бэла, как здорово обо всём рассказали! Я учительница, уже много лет работаю с детьми, и вот на FKK-пляжах бываю, и свои дети есть - а так бы не смогла!"

     Две тётки, которые лежали на боковых полках, выставив свои толстые зады в проход, так и продолжали лежать. Я ни разу не видел их на ногах, по-моему, они и в туалет не ходили. Только количество надетой на них одежды непостижимым образом уменьшалось. Сейчас на них были только трусы - верхняя тетка была в семейных розовых, не первой свежести, а нижняя - в длинных светло-голубых панталонах, "шедевре" отечественной лёгкой промышленности. На потных спинах краснели выдавленные поперечные полосы от недавно снятых лифчиков.

     В купе заглянула запыхавшаяся Варя: "Новые пассажиры - вы воду солёную уже пили? Нет?! Сейчас я вам принесу - это от теплового удара!" - "Ну как же это мы сами не догадались? Давайте, я вам помогу!" - вскочила Нина, и как была, голая, в одних босоножках на каблуке пошла вдоль вагона вслед за Варей. Вернулась она со смехом: "Вот это я, ребята, расслабилась! Хожу по вагону голяком, как будто так и надо! Видел бы меня сейчас наш директор! А ведь я и забыла уже, что не одета!" У Нины из щели между ног высовывалась какая-то тёмно-коричневая кожистая складка, сантиметра на два вниз, не меньше. Теперь-то я знаю, что это называется внутренними половыми губами, но тогда я вообще видел такое чудо впервые - у девчонок никогда ничего подобного не торчало!

     Несмотря на жару, как всегда в плацкартном вагоне дети лазали в проходе по подножкам, как обезьяны. (Увы, в купейном такого раздолья нет!) . То и дело какой-нибудь пацан или девчонка ставил одну ногу на боковую полку, другую - на полку на противоположной стороне прохода, а затем влезали выше, на ступеньки подножек. Одна-две такие арки из детских ног постоянно маячили в проходе вагона, если кто-то по нему шел, то дети просто как мартышки повисали на одной из сторон, а сверстники так вообще запросто пробегали у них под ногами. Любой, кто ездил в плацкарте, обязательно наблюдал такие "арки". Но сейчас-то все дети были голыми, причем сами они забывали об этом обстоятельстве максимум через пять минут после снятия трусиков. Так что в проходе то свисали яички с писюном над ними в разной степени напряжённости, то зияла девчачья писька, выставленная на обозрение самым наилучшим образом из всех возможных. Оставалось только сидеть и наблюдать всё это великолепие, что я и делал. У девчонок письки так складочкой и переходили в попу, а у пацанов в промежности шёл какой-то шовчик, начинавшийся на мошонке и уходивший между ягодиц. Девчачьи письки были похожи между собой, и в то же время слегка отличались. У одних девчонок щелка была плотно сжатой, "зажмуренной" даже при широко расставленных ногах, а у других - слегка приоткрывалась, у некоторых даже торчала внутренняя складочка. Не менее интересно было смотреть и на груди взрослых женщин, благодаря стечению обстоятельств открывшиеся моему взору - какие же все они разные!

     Девчонки всё продолжали приставать к Бэле: "А что ваш ребёнок там в животе кушает? А ему не скучно, как же он там играет? А можно ваш животик потрогать?" В конце концов это мне надоело, и я пошёл к Рысеву.

[VladMM]

6.

     В "солдатском" купе было весело. Чувствовалось, что ребята и девушки уже разбились на пары. Рысев глаз не спускал с простушки и она отвечала ему взаимностью, стараясь всё время поворачиваться так, чтобы её красивая голая грудь была ему хорошо видна. Несмотря на адскую жару, толстуха буквально навалилась на погранца, а Володька старался ущипнуть за грудь атаманшу, которая хотя и уворачивалась с визгом, но придвигалась к нему всё ближе. "Так вот, профессор им и говорит: "В три раза у человека от возбуждения увеличивается печень, а ваше "хи-хи-хи" - только в полтора раза!" - Все дико заржали. "А вот и Вовик пришел, нашего капитана сын! Мы до одной станции едем!" - неестественно громко сказал Рысев. "А, тёзка!"- завопил моряк. "Ну давайте знакомиться - Галина!" - сказала простушка. "Вот это - Алевтина, а это - Наташа!" - она показала на монголку.

     "Ну вот что!" - сказала атаманша Алевтина - "Через полчаса - большая станция, надо закупить всего для ужина, только чур, ребята - мы вас угощаем!" Рысев пробовал возразить: "Нет уж, расходы пополам - что у нас, денег, что ли, нет?" - "Да знаем мы, какие у дембелей деньги! Ты, обалдуй, матери-то хоть подарок купил?" Рысев смущенно потупился. "Эх, молодняк, что бы вы делали без Алевтины!"- она порылась в своей сумке и достала какой-то пакет: "На, держи, с первой пенсии отдашь!" в пакете оказался радужный газовый шарфик, всем он очень понравился. Рысев горячо благодарил Алевтину.

     Я отправился в туалет. В окошечке виднелась надпись "свободно", я попытался открыть дверь, но она не поддалась. Тогда я толкнул изо всех сил, да тут ещё поезд тряхнуло. Дверь неожиданно распахнулась, и я вместе с ней влетел в кабинку. К моему удивлению, она вовсе не была пустой: на унитазе в позе орла сидела взрослая девчонка (класса из 9-10, подумал я) , которую открывшаяся дверь чуть не сбила на пол. "Ты что врываешься, сопляк - пошёл вон, не видишь, я сижу!" Я возмутился: "Запираться надо, я тут причём?" - "Как же я запрусь, если ничего не работает? Что теперь, усраться и не жить?" - логика у неё явно хромала. Правой рукой она держалась за решётку на окне, левой схватилась за распахнувшуюся дверь, трусы растянулись в верёвочку между коленями, так что всё её естество было передо мной, как на ладони. "Ещё раз спрашиваю - я с какого боку виноват?" Я повернулся, чтобы уйти, но девчонка меня остановила: "Дверь-то закрой, олух!" Хотя на олуха уже можно было и обидеться, я всё же потянул дверь на себя, но её заклинило намертво. "Ну чего ты копаешься?" "Да не двигается она, сама попробуй!" Девчонка попыталась закрыть дверь, но при этом чуть не слетела с унитаза, её трусы упали с колен одним краем прямо в грязную жижу. "Ну вот, теперь только выбросить!" По коридору кто-то прошёл в тамбур покурить, и она запричитала: "Ой, парень не уходи, стань так, чтобы меня заслонить!" Я встал перед ней, переводя взгляд с её груди на промежность и назад. "Чего пялишься, идиот! Задом повернись!" - "Какого чёрта ты всё время на меня орёшь? Всё, я пошел - загораживайся, чем хочешь!" Я начал было поворачиваться, чтобы уйти, но девчонка в инстинктивном желании меня удержать махнула рукой и цапнула меня прямо за писюн! Тут уж я рассвирепел: "Отпусти, дура, ты чего делаешь! чокнутая какая-то - сначала не запирается, заманивает людей, а потом за писюн хватает! Я вот сейчас заору - весь вагон сбежится смотреть, как ты какаешь!" Она не на шутку испугалась: "Мальчик, ну прости, я же нечаянно, ну что, я тебе больно сделала?" Схватила она действительно больно, но я уже оценил комичность ситуации и во мне опять проснулось великодушие: "Ладно, подтирайся уж, только побыстрее! И чур - не ругаться больше, а то сейчас Рысева позову, а ты тут голая сидишь!" Она перестала держаться и чуть опять не слетела с унитаза: вагон сильно шатало. "Ой, да что же это за напасть - ну будь добренький, подержи меня!" Наконец она слезла и действительно без сожаления спихнула трусы в сливное отверстие, открыв его нажатием педали. Затем она повернулась задом к раковине и вымыла попу. "Ну вот теперь ещё голяком по вагону топать! Мальчик, ты меня не проводишь?" - "Слушай, иди уже давай, а то я на пол налью!" Девушка прикрыла письку одной рукой, а второй попыталась прикрыть попу, и смешно побежала по проходу.

     Но злосчастная дверь никак не хотела закрываться, а писать при открытой всё-таки не хотелось. Я заглянул к Рысеву: "Кто-нибудь, помогите, в туалете дверь заклинило!" - "Сейчас, Вовик, только перепакуемся!" Рысев держал крышку нижней полки вместе с постелью, а девушки рылись внутри. Я вернулся к туалету, но к моему удивлению, он опять был занят: невзирая на открытую дверь, в нем писала голая девчонка лет 7-8. Она стояла задом к унитазу, широко расставив ноги, чтобы не выпачкаться, голову наклонила почти к самым коленям. К моему удивлению, струйка попадала точно в середину унитаза. Я никогда не видел, чтобы девчонки писали в такой позе - обычно они это делали сидя на корточках. "Эй, ты, сейчас моя очередь!" Не переставая писать, девчонка подняла на меня голову: "А вот и врёшь, я пришла, а никого не было!" - "Так ты бы хоть дверь закрыла!" - "А вот и опять врёшь - эта дверь ничегошеньки и не закрывается! Сам попробуй, если такой умный!" С этими словами девчонка выпрямилась, вытерла свою письку зажатой в руке бумажной салфеткой и смыла унитаз, нажав педаль. "Да что ты вообще пристал, разве ты этот туалет закупил?" Девчонка вымыла руки, показала мне язык и убежала.

     "Ну что, парень, заходи, чтоль!" За мной стояла деревенская тётка в какой-то короткой распашонке и огромных трусах. "Да тут дверь, понимаете, не закрывается!" - "Скажите, какой стеснительный! Тогда меня пусти по-быстрому, а то станция скоро!" Не обращая более на меня никакого внимания, тётка стала к унитазу задом, спустила трусы, и начала отливать в той же позе, как и предыдущая девчонка. Её широкая струя полностью в унитаз не попадала, частично стекая снаружи, но тётке, похоже, всё было по барабану. Завершив своё дело, она слегка протерла у себя между ногами мокрой рукой и с сомнением посмотрела на свои сырые от пота трусы. Потом проворчала: "А, ладно, в купе сменю!" - и стала их натягивать. При этом эта здоровенная тётка делала такие же движения попой, как и все девчонки, когда одеваются! Вот прикол!

     Рысева всё не было, и я уже потерял терпение. "Ладно, хрен с этой дверью!" - сказал я сам себе и с наслаждением отлил, не обращая ни на что внимания. Смыв унитаз, я собрался уже было уходить, но путь мне преградили две мелкие девчонки: "Ага, так он действительно письку не моет! Сейчас всё Варе расскажем - а ну, мой быстро!" Ох уж эти мне октябрята! Сгорая от стыда, я привстал на цыпочки, чтобы писюн оказался на уровне раковины, оттянул кожицу и вымыл головку на глазах у девчонок, которые чуть ли не носами уткнулись в моё хозяйство. На их мордочках было такое выражение, как будто бы их только что конфетами накормили.

     "Правильно, Вовик - гигиена прежде всего!" - сказал некстати появившийся Рысев. "А ну мелюзга, подвинься!" С этими словами он дёрнул дверь, и она без проблем закрылась.

     От жары на меня напала какая-то апатия, я даже не вышел прогуляться на следующей станции, а сел на боковое сиденье и стал смотреть в окно. По перрону сновала команда Алевтины и закупала продукты. Девушки перед выходом надели лифчики, Алевтина же лишь перекинула через шею вагонное полотенце, при каждом резком движении оголяя полные круглые груди, приводя мужчин на перроне в немалый восторг. К моему удивлению и женщины смотрели на неё не с осуждением, а даже с завистью. "Вот молодец, девка - не то, что мы, клуши!"- сказала одна тётка и стала расстегивать свой потный халат. По всему перрону бегали голые дети. Вдоль состава прошла девочка-подросток в маленьких прозрачных трусиках - явно не купальных. С ней шёл седой мужчина в плавках с завязками сбоку, как тогда носили. Поезд внезапно тронулся, и пассажиры стали запрыгивать в вагоны. По проходу шли Алевтина с Володькой, победно держа в каждой руке по бутылке водки. "Вот сумасшедшие, водка в такую жару, как так можно?! !" - закудахтали женщины.

     Я заглянул в соседнее купе - тётки на боковых полках всё так же лежали на боках, только уже без трусов. Мне почему-то дико захотелось шлёпнуть верхнюю по толстой белой заднице, но я сдержался. Как ни странно, теперь, совсем голыми они стали выглядеть менее стыдно, как-то более естественно, что ли. Бэла обтиралась мокрым полотенцем, Нина обтирала Сашу и Машу. Её коричневые половые губы так и торчали наружу сантиметра на три, не меньше. Варя зачем-то оттягивала резинку своих трусов так, что видны были рыжеватые волосы, и затем отпускала её - резинка звонко шлепала по потному животу.

     Свободных мест в нашем вагоне не было, более того, на многих местах ехали по двое, а кое-где и по трое: матери с детьми, или братья и сёстры, как Саша с Машей. Однако проводница вела по проходу новых пассажиров - немолодого мужчину, державшего под локоть ветхую старушку и девчонку в пышном платье. В нашем купе она остановилась: "Люди добрые, у меня только через два часа места освобождаются, а посадили ещё троих, им очень ехать надо, видите - бабушка больная. Пусть девочка у вас посидит, а их я уж к старикам в купе посажу - только, мужчина, бабушку сразу разденьте и уложите, и солёной воды дайте - это же не дежурство, а сущий ад!" - Проводница на ходу расстёгивала пуговицы форменной рубашки.

     Я сидел на нижней боковой полке, девчонка присела на неё с другого конца - нас разделял лишь поднятый столик. Она была выше меня ростом, темные волосы заплетены в две тугие косы с большими розовыми бантами; мокрые от пота пряди волос прилипли ко лбу. "Наверное, класса из седьмого" - подумал я. Платье на ней было совершенно роскошное - бело-розовое, с пышной юбкой с оборочками, рукавами-буфф, рюшечками, кармашками и прочей дребеденью - уж не знаю, как девчонки это всё называют.

     "Откуда ты такая красивая, стрекоза?" - спросила Лариса. "Меня зовут Юлия, это древнеримское имя, и я уже взрослая! Поэтому, пожалуйста, детскими прозвищами меня не называйте!" - очень громко и чётко произнесла девчонка. "Мы на свадьбу ездили, а платье мне мама сама сшила, она у меня портниха! А скажите, почему здесь так жарко?" Я ответил: "Солнце нагревает вагон, вагон железный, получается духовка - поняла?" Но красивая Юлия мой ответ проигнорировала, даже голову не повернула. "Вовик правильно говорит, в нашей духовке надо стараться не изжариться, прежде всего - давай-ка платье снимать!" - сказала Варя. "Да у меня тут на спине пуговки, я сама не могу... " - "Поворачивайся, поможем - вот и замечательно!" Сняв платье, девчонка долго крутилась, стараясь сложить его так, чтобы оно не помялось. На ней оказались трусики из того же материала, что и платье, с какими-то оборочками сзади. Только спереди была вшита прозрачная газовая вставка, сквозь которую прекрасно была видна её безволосая щелка - умора с этими девчонками! Одежда, тоже мне! Грудки у неё уже наметились, соски сильно отличались от мальчишеских.

     "Теперь, Юля, я тебя напою солёной водой - это от теплового удара, а ты пока и трусики снимай - они у тебя уже совсем пропотели!" - "Хорошо, воду я выпью, это мы по природоведению учили! А трусы снимать не буду, тем более у вас тут мальчишки, а я уже взрослая, у меня два раза менструация была!" Я ничего не понял, а женщины улыбнулись: "Юля, девушки такими вещами не хвастаются, и даже просто рассказывать об этом без надбности не нужно. А давно это у тебя было?" - "Первый раз ещё в мае, мне как раз двенадцать лет исполнилось, а второй - неделю назад!" - "Значит - всё в порядке, в ближайшие дни ничего не может случиться! Так что раздевайся смело - ты на нас посмотри!" - "Да я уж и так подумала, что это вы все, как в Древней Греции? Видимо, там тоже жаркий климат? А мы по истории проходили, что девочкам в Спарте выдавали всего одну короткую тунику и один плащ на весь год, да и то на лето отбирали!" - "А мальчишкам - вообще только один плащ!" - сказал я, но Юля мои слова опять как бы и не услышала. "Но сейчас ведь - не Древняя Греция, вы же в трусах сидите, у вас вот только дети голые совсем, а я - не ребёнок!" (Вот ещё взрослая нашлась - она же младше меня на целый месяц, только ростом здоровая!" - подумал я.)

     Как раз в это время откуда-то пришла Вика: "Ну всё, жара меня доконала! Думала, в тамбуре постою, а там только накурено, а прохлады никакой. Красотуля, не потому мы в трусах, что взрослые, а потому, что трусливые! Ты в соседнее купе загляни - честное слово, я им завидую!" Заглядывать в соседнее купе было даже не нужно - совершенно голая Нина как раз шла по проходу, подгоняя Сашу и Машу шлепками полотенца.

     К моему удивлению Юлька всё-таки стянула, хотя и с трудом, свои мокрые от пота трусишки и с сомнением их рассматривала: "А вы не подскажете, где бы мне их повесить просушиться, у меня больше чистых не осталось!" - "Да хоть у меня на полке - вон на той трубе повесь!" - подсказала Вика. Юлька встала одной ногой полку, а другой - на столик (совершенно так же, как недавно делала Варя, но Юлька-то была совершенно голая! Её писька оказалась прямо перед моими глазами, все выглядело так же, как и у Кати, только немного побольше, и наружные губки не такие пухлые. Я так и не понял - то ли ей было совершенно на меня плевать, то ли она специально меня дразнила. Ну не могла же двенадцатилетняя девчонка так быстро забыть, что писька у неё голая?

     Между тем, похоже, что-то у Юли там наверху не получалось, её нижняя половина извивалась перед моими глазами, позволяя со всех сторон рассмотреть промежность. Половые губки приоткрылись, но после подробного изучения Катькиного органа для меня там уже не было ничего нового. На правой губке с внутренней стороны что-то краснело. Подошла Вика и шлепнула Юлю по попке: "Ну что ты там возишься, давай помогу!" Наконец, они развесили всё как надо и сели на полки.

     Я был немного обижен полным пренебрежением Юльки к моей персоне и вспомнив красноту в её письке, сказал: "Варя, а у Юли, похоже, тоже потничка!" Юлька аж встрепенулась: "Где?! Ты врёшь, показывай, где ты видел?" - "Да там же, где и у Кати!" Варя шепнула ей что-то на ушко, и Юля безо всякого смущения широко расставила ноги, раздвинула пальцами губки и показала на красное пятнышко: "Говори, ты это видел?" - "Ну да!" - сказал я смущённо. "Так вот, смотрите все - это просто царапина!" - "Да, похоже на то!" - сказала Варя. "Нет, пусть он тоже посмотрит!" Пришлось и мне с некоторым смущением, непонятно откуда взявшимся, заглядывать в девчачью письку. Это действительно оказалась царапина - интересно, как она могла появиться в таком месте?

[VladMM]

7.

      "Убедился, дурак? У меня не может быть никакой потнички, я всё время подмываюсь, и сейчас пойду, только у меня полотенца ещё нету!" - "Это мы сейчас решим, у нас-то свежего ничего не осталось, но раз ты уже полноправная пассажирка, то постельное бельё тебе положено. Рубль у тебя есть? Вот Володя тебе и принесёт, только зачем же ты его зря ругаешь? Он ведь тебе ничего плохого не сделал!" - "А я всех мальчишек не люблю, они все дураки! Женщина достойна восхищения, а мужики - козлы, это нам даже тётенька-экскурсовод в музее сказала!" Все рассмеялись: "Постой, ну про женщин понятно, а что - она прямо так и назвала всех мужчин козлами?" Юля немного смутилась: "Нет, вообще-то это моя мама про мужчин говорит, а экскурсовод - про женщин. Мы всем классом ходили на экскурсию в музей изобразительных искусств, а там полно картин с голыми женщинами. Мальчишки и давай пальцами показывать и смеяться. Вот экскурсовод и сказала, что, во-первых, они не голые, а обнажённые, и что в женском теле нет ничего постыдного, женщины вообще достойны восхищения и преклонения! И художники, и рыцари считают женщину идеалом! А обнажённых мужчин я что-то там не видела, только на одной картине с рогами, нам сказали, что это древнегреческие сатиры. А по-моему - козлы. А если ваш Володечка такой хороший, то зачем он в мою письку заглядывал, чего он в ней искал?" - "Привет, подруга - ты сама на стол залезла и выставилась перед парнем, так чего-ж ему и не заглянуть, раз твоё тело достойно восхищения?" - "А это уже моё дело - кому и что показывать, а его дело - не смотреть, если он такой скромный! Я теперь всегда всё показываю, даже на пляже не хожу в кабинки, а прямо так переодеваюсь. В кабинках всё равно грязно и мальчишки подглядывают. Подумаешь, сосиска у них между ног болтается, так они и задаются! Смешно! У нас дома туалет во дворе, да ещё дырявый весь, так один Сидоров из нашего класса повадился за мной шпионить. Подкараулит, когда я в туалет иду, подбежит, как крыса, и заглядывает в дырки. Я один раз трусы совсем сняла, юбку узлом завязала, да как выйду голая прямо на него - "Ну что, Сидоров, хочешь мне попку вытереть?" Он убежал, и больше не подглядывает. Я теперь даже писаю нарочно при мальчишках - а почему им можно, и даже в кино показывают, а девочки прятаться должны? Ну чем мы хуже их? Я вот могу на ветку сесть и ноги свесить, а Петька аж заплакал - яички свои драгоценные придавил, видите ли! Ну и кто после этого более ловкий? Пусть лучше они мне завидуют со своими пипськами-сосисками! А моя мама говорит, что от мужиков вообще толку нет!" - "Ну а как же твой папа?" - "А нету у меня никакого папы и никогда не было! Это я с дядей Юрой еду, маминым братом, и ещё с бабушкой, только она на свадьбе заболела" - "Ну, без папы и тебя бы на свете не было!" - "Да понимаю я всё, не маленькая! Только куда же он тогда делся, ведь я и не видела его никогда. Бросил нас с мамой, козёл? А мама говорит - хочу ещё ребеночка, только никакой мужик нам в доме не нужен, мы его и так вырастим. Вот она сейчас и беременная, даже на свадьбу не поехала, дома осталась. Так что скоро у меня сестрёнка будет!" - "А если братик?" Юля задумалась, затем сказала: "А я его вообще к мальчишкам пускать не буду, и одевать буду в платьица - мне мама, знаете, сколько платьев нашила?" - "А как же твоя мама забеременела, если так мужиков не любит?" - "Это она специально, я же рассказывала - хочу, говорит, ребёночка, и привела какого-то дядьку к нам ночевать. Они пока своё вино пили, я и заснула. Проснулась пописать, смотрю, а он прямо сверху на мою маму улёгся, да ещё и подпрыгивает на ней, обрадовался, что здоровый. Мама так стонала! Я как заору, как давай его по спине бить - прогнала! Козёл и есть - а вы их что, защищаете?" - "Эх, подруга, не простая у тебя жизнь, конечно, но мальчишки - они тоже люди, а людей всех надо уважать, ты это должна понять! Ладно, пошли в туалет, а то мне тоже надо! Заодно и постель тебе возьмём!" - сказала Варя.

     Но не прошло и минуты, как Варя бегом вернулась в купе: "Девчонки! Что же мы сидим, наша станция - следующая!" Тамара и Вика повскакивали со своих полок: "Как это следующая? А сколько времени вообще?" - "Как это - как это?? !! Часы у меня опять остановились, вот как! Через пять минут подъезжаем!" - "Ну и чудненько - наконец-то на свежий воздух! Хоть трусы можно снять!" - Вика быстрее всех побросала свои пожитки в сумку, и, натянув платье, сняла под ним трусы, неуклюже извиваясь. Варя же и Тамара вначале разделись догола, а уже затем стали укладываться с деловитым видом. Я аж рот открыл, рассматривая густую растительность внизу животов девушек. Я уже видел, что Варины волосы были светло-русыми с рыжим оттенком, а вот у Тамары под трусами оказались целые заросли длинных чёрных волос, из которых тем не менее сильно торчали половые губы - даже больше, чем у "иностранки". С трудом натягивая платье через голову на мокрое тело, Варя повернулась ко мне голым животом: "Вовик, я твои трусы постирала - вон они у Вики висят вместе с Юлиными. Как раз до твоей станции высохнут! Так что ты занимай сразу Викину полку, а ты, стрекоза - на нижнюю перебирайся!" Красивая Юля опять стала возмущаться, доказывая, что она уже не ребёнок, но её никто не слушал - девушки наконец-то натянули платья, молниеносно собрали постельное бельё, и расцеловавшись с Ларисой и потрепав Катьку за пухлые щёчки, побежали к выходу со своими вещичками - поезд уже замедлял ход.

     Мы с Ларисой перебросили мой матрас вместе с постелью на Викину полку, и не успели красивая Юля с Ларисой застелить постель внизу, как в нашем купе появились новые пассажиры с кучей каких-то мешков и баулов - аж четыре человека! Вид они имели узкоглазый и среднеазиатский - то ли узбеки, то ли таджики то ли ещё кто. Больше всего мешков тащила высокая худая женщина в широком и длинном платье-рубахе, их под которого выглядывали ещё и ситцевые штаны. Следом за ней шёл абсолютно голый пацан-дошкольник (это мне тогда так показалось, как выяснилось потом, он был Катькин ровесник, но на голову ниже неё и в два раза тоньше) Его тело покрывал ровный тёмно-коричневый загар без малейшего следа от трусов в отличие от белых попок всех вагонных детей - он что, так и бегал всё время голым в своём чуркестане? Последними приплелись две девчонки-близнеца, сгибаясь пот тяжестью мешков. Как и мать, они были в длинных платьях-рубахах и в штанах. Девчонки тоже были очень худенькими, но по выражению лиц я понял, что если они и младше меня, то не намного, а скорее всего - наши с Юлей ровесницы.

     Женщина быстро распихала мешки под первую боковую и на третью полку, и тут подошла проводница с бельём: "Женщина, как же это вы вчетвером на два места! Ведь и мальчик уже большой - ему своё место полагается! Да и девочкам неудобно вдвоём!" Узбечка энергично замотала головой, поочерёдно тыкая пальцем в своих детей: "Малыш, малыш, тожи малыш! Два билет, болши нет, моя не понимай!" - Поохав и повозмущавшись, проводница удалилась, а женщина ловко опустили столик и застелила простынями матрасы на обеих полках. Обе девчонки тем временем не обращали никакого внимания на мой писюн, а удивлённо таращились на голую красивую Юлю, которая под шумок успела задремать на своей полке, широко раскинув ноги.

     Закончив с постелями, узбечка коротко сказала что-то близняшкам, и одна из них сняла под платьем штаны, а другая - наоборот, стянула платье, оставшись в легких шароварах. Девчонки собрались уж было залезать на верхнюю полку, но мать остановила их гортанным выкриком. Девчонка в штанах попробовала что-то пискнуть в ответ, но узбечка резко крикнула: "Жок!" и даже кулаком по матрасу стукнула. Потупив глаза и покраснев сквозь смуглую кожу, девчонки не посмели далее перечить матери и скинули последнюю одежонку - никаких трусиков под штанами у них не оказалось. Лишь тогда, смешно оттопыривая попки, они полезли на свою полку. На их смуглых телах тоже не оказалось никаких полосок загара от трусов. Хотя их кожа была не такой тёмной, как у брата, но всё же показалась мне загорелой. Не негры же они в конце концов! Вот и у их матери тело было значительно светлее.

     Девочки были очень худенькими, на выпирающих рёбрах - ни малейшего намёка на будущую грудь. Но их круглые попки уже трудно было спутать с мальчишескими, а безволосые щелки между ног были довольно большими - намного больше, чем у Катьки.

     Раздетая по пояс Лариса попыталась познакомиться с новыми попутчиками, но безуспешно - на все её обращения узбечка отвечала лишь односложным: "Моя не понимай!". Когда же до неё дошло, что Лариса предлагает ей раздеться, коротко ответила: "Коран - нелзя!" и демонстративно отвернулась от Ларисы, усевшись на свою полку с ногами по-турецки. Тем не менее, она развязала верхнюю завязку на своём балахоне, распахнув разрез ниже пояса, и стала протирать свои маленькие, но плотные смуглые груди влажным полотенцем. Шоколадный пацан улёгся с ней рядом. Я уже совершенно бездумно растянулся на своей полке.

     Уже несколько часов мы ехали в вагоне при температуре выше 50 градусов Цельсия и влажности свыше всяких пределов. Люди совершенно одурели от жары. Одна совершенно голая тётка ходила туда-сюда по проходу и трясла непрерывно орущего младенца, приговаривая: "Ой, лышенько! Да колы вже мы приидэмо?" В волосах внизу живота у неё застряли какие-то крошки. Тяжело протопала проводница, гремя ключами и покрикивая: "Узловая! Туалет запираю!" Минут через пять она проковыляла назад, обмахиваясь по пути полой абсолютно промокшей расстёгнутой форменной рубашки - пожалуй, груди у неё были самыми большими в вагоне! Вдруг Танька заныла: "А я писать хочу!" - "Ну ты раньше никак не могла сообразить? Ведь десять раз уже сказала, что горшок я забыла!" - расстроилась Лариса. "Что я, маленькая - на горшок! В туалет хочу!" - "Да ведь его только что заперли! Ну потерпи хоть до станции - там и сбегаем!" "Не могу, сейчас хочууу!" "Ох, горюшко, беги в тамбур, прямо на пол посикай!"

     Танька побежала в тамбур, но сразу же вернулась, зажав письку двумя руками, и забасила: "Ма-ам! Там дядьки курят, не могу я там писать!!!" Лариса охнула, и достала пустую кефирную бутылку: "Ладно, доча, давай тренироваться на снайпера! Володя, включи нам боковые лампочки, а то уже не видно ни хрена! Стой, дивчина, не садись! Раздвигай письку!" Танька стала писать немного вперёд, но Лариса ловко поймала её струйку горлышком бутылки, лишь совсем немного попало ей на руки. "Отлично, дочура, даже потничку не замочили!"

     Тут заканючил и Шурик: "И я хочу, и я!" - "Дайте мне, теперь и я умею!"- оживилась Танька. Она взяла бутылку и умело заправила маленький писюн брата в горлышко: "Ну что же ты? Писай, писай!" Струя потекла, Танька следила за процессом с большим интересом.

     Поезд подъезжал к большой станции, и пассажиры потянулись к выходу, лишь для приличия натягивая на мокрые, разгоряченные тела какую-то одежонку. Все старались хоть на несколько минут покинуть этот раскаленный ад, но и снаружи было необычно жарко. Вместе с другими пассажирами я вышел из вагона, и лишь там вспомнил, что не надел трусы. Но не один я был такой - весь перрон был усеян совершенно голыми детьми - попадались ребята и постарше меня! Вот и красивая Юля гуляла голяком с какой-то старушкой - похоже, со своей бабушкой. Но больше всего меня удивила девочка-подросток лет тринадцати, очень грациозно идущая в обнимку со своей полураздетой матерью и со смехом ей что-то рассказывающая - из одежды на ней были только босоножки, и ничто не скрывало бутонов наливавшихся грудок и легких завитков волос на письке. Обалдевшая хохлушка из нашего вагона тоже вылезла на перрон со своим ребёнком совсем голая. "Красавица, ты бы хоть трусы надела, заберёт ведь милиция!" - заметила проводница. "Ой, нэможу я, нэможу! Та хиба ж твий милиционер нэ людына, та хиба ж вин нэ зрозумие, як мы з сынкой спэклыся?" - "Ладно, стой здесь, не ходи далеко!" - "Та ни, мы тут, тильки бы трошки охолонуть!" Сама проводница мужественно натянула свои черные трусы и совершенно потную форменную рубашку - хотя застегнуть её сил у женщины уже не хватило. Северянки же демонстративно вышли в одних трусах, накинув лишь полотенца на свои голые груди, но на них уже никто не обращал внимания, так как многие женщины поступили так же. Без лифчика вышла даже женщина в очках, правда, вместо дырявых трусов сейчас на ней были жёлтые шорты.

     Термометр показывал плюс 37, но по сравнению с раскалённым вагоном это казалось чуть ли не прохладой. По перрону гуляли толпы полуголых людей, с наслаждением вдыхавших вечерний воздух. К киоскам на перроне выстроились огромные очереди. Северянки и солдаты купили холодного нарзана и теперь поливали друг друга из бутылок, отбросив полотенца.

     По вокзальному радио объявили отправление, и пассажиры стали нехотя заходить в вагоны. Всё-таки эта прогулка освежила людей, некоторые женщины даже не сняли сразу всю одежду в вагоне. Но не прошло и получаса, как жара взяла своё, пассажиры разделись, насколько позволяли каждому остатки стыдливости. Довольно быстро люди не то, чтобы заснули, а как-то провалились в забытье. Никто и не пытался укрываться, позы лежащих людей становились всё бесстыднее. Тут я вспомнил, что меня приглашали на ужин, и пошёл к Рысеву.

[VladMM]

8.

            В "солдатском" купе прежде всего бросилось в глаза множество мокрых трусов, развешенных для просушки где только можно, а затем в нос шибанул сильный запах водочных компрессов, которые мама прикладывала больному Павлику. Стол был накрыт с несколько необычным по тем временам изобилием - жареные куры, копчёная рыба, варёная картошка, малосольные огурчики, редиска, пучки зелени и прочая снедь еле умещались на нем, внизу стояли две пустые бутылки из-под водки. Моему появлению почему-то все сильно обрадовались: "Вовик, а мы теперь тоже пионеры, смотри!" - сидевшая с краю Наталья встала, и я увидел, что она абсолютно голая. Ошалело оглядевшись, я не заметил никаких признаков одежды ни на ком из солдат или девушек. Так вот почему трусы везде висят! Наталья кокетливо крутилась, выставляя напоказ то плоский живот с пучком тёмных волос внизу и стройные красивые ноги, то белую круглую попу. "А что - трусы все промокли, наше купе - самое последнее во всём поезде, так что ни прохожих, ни патрулей - так почему же и не покайфовать? А как здорово без трусов - ну признайтесь, девчонки!" Все одобрительно загалдели: "И чего мы, дураки, давно не разделись! Вовик, давай к нашему шалашу!" Мне дали какую-то бумажную тарелку, и со всех сторон стали подкладывать лучшие куски. Только тут я вспомнил, что с утра ничего не ел, и набросился на еду. Володька-моряк разлил всем граммов по 50-60, а Алевтина воскликнула: "Девки, парни - ну сколько можно жрать? Давайте после этой остановимся - червячка заморили, пора и делом заняться!" - "Это как - паровоз толкать?" - "Сам ты - паровоз, давайте сыграем во что-нибудь!" - "Опять в дурачка?" - "А что - хоть и в дурачка!" - "Заебали своим дурачком - это я опять лишняя получаюсь!" - Наталья взяла бутылку, слила весь остаток себе в стакан и быстро выпила - никто и глазом моргнуть не успел. Даже и не подумав надеть трусы, она схватила начатую пачку "Беломора" и спички, и выскочила в тамбур, сильно хлопнув дверью. "И чего девка бесится? Ну трое нас, трое - а вас четверо! Не разорваться же! Ладно, давайте выпьем лучше!"

     Все выпили и закусили, а толстуха спросила: "А играть-то на что будем?" - "На раздевание!" - последняя реплика вызвала целую бурю смеха. Когда все немного успокоились, Галина сказала: "Действительно надоел ваш дурачок, давайте в другое во что-нибудь!" - "Ну а во что?" - "Да хоть в задания с наказанием, или в фанты!" - "А как это - в задания?" - "Ну вот, например - простоять на мостике одну минуту, а кто не сделает, или сделает хуже всех - того наказываем!" - "Правильно! Того по жопе ремнём!" - "Ну нетушки! Девочек - полотенцем, только, чур - сухим!" - "Может, ещё промокашкой? Что же это за наказание будет?" - "Братва - спокуха! Я и сухим полотенцем так жигану, что мало не покажется!" - сказал погранец. "Ну ты уж особо не старайся, Толечка, а то самому потом не за что лапать будет!" - "Короче - Галка, начинай!"

     Галина повернулась лицом к столу, спиной к проходу и, грациозно изогнувшись, встала на мостик. При этом все так и уставились ей между ног, до того здорово была видна её писька! Но девушка и не думала стесняться - наоборот, как можно шире раздвинула ноги. Через минуту все зааплодировали, а я удивился: "Вот вам и простушка"!" Следующим мостик делал Рысев. Хотя его тело и не было таким гибким, как у Галины, но три года в армии, как видно, не прошли для него даром, и мостик получился очень приличным. Но парень по всей видимости всё ещё находился под впечатлением от голой подруги, потому что его раздутый член сильно торчал вперёд и вверх и казался огромным. Толстуха даже воскликнула: "Ванечка, ну ты и гигант!", а Володя-матрос аж подпрыгнул от возбуждения: "Я придумал, придумал! Нафиг ваши мостики!" - Все повернулись лицом к нему. "Да вот, я же дочке в подарок кольца везу - знаете, которые на хобот слона набрасывают? Так я, как Ванькин "хобот" увидел, так и подумал сразу - давайте соревноваться, кто на своём "хоботе" больше колец удержит! У меня ведь 10 штук - два набора!" Все девушки дико захлопали в ладоши: "Ура! Даёшь! И ремнём по жопе!" (Догадались, видно, что соревнование их не касается!)

     Володя достал две коробки и вынул из них аж десять пластмассовых колец. Кого сейчас удивишь кольцами из пластика? А тогда это была роскошь, мы все обычно играли самодельными, выпиленными из фанеры. "Провокатор начинает!" - "Ой, да запросто!" Володька повернулся лицом к столу и выставил свой здоровенный торчащий даже немного вверх член. "Володечка, давай я тебе помогу!" - Алевтина плотно охватила рукой его кукурузину и стала энергично двигать кожу назад и вперёд. "Ну ты не перестарайся, подруга!" - Володька мягко отстранил её руку. "Первый пошёл!" Галя и толстушка стали с двух сторон навешивать кольца на торчащий член парня: "Раз! Два! Три! Четыре! Пять!" Лишь после пятого кольца член принял строго горизонтальное положение, а от шестого кольца заметно наклонился вниз. "Ну что же ты, Володечка! Ну посмотри, какая тебя пещерка дожидается!" - Закричала Алевтина и подскочив, раздвинула пальцами свою письку. Но морячку это уже не помогло - стоило Галине повесить седьмое кольцо, как член поник, и всё свалилось на пол. "Ура! Семь колец - первое место!"

     Следующим вышел Рысев. Его член тоже торчал вперёд и вверх даже сильнее, чем у морячка, и хотя был поменьше по размеру, но ненамного. Галина обхватила его ладошками и смачно поцеловала в оголённую красную головку. (Да они все совсем пьяные! - догадался я наконец, - ну где это видано - целовать письки! Маленьким девчонкам ещё простительно - дурочки они, а тут - взрослая девушка, да ещё такая красивая!) Рысев полностью выдержал восемь колец, и лишь на девятом всё обрушилось. "Ну вы, деревенские, даёте!" - только и промолвила Алевтина.

     Здоровенный член погранца показался мне удивительно красивым (хотя по длине он лишь немного превосходил Володькину "кукурузину", но зато был значительно толще) . Согласитесь, что у большинства взрослых дядек писюны какие-то корявые, а этот был ровным, без изгибов и почти без бугров. Даже Алевтина воскликнула: "Вот это прибор!", на что парень пробасил: "Ну будет вам, девчонки, баламутить - где там колечки-то?" Все десять колец ни на градус не изменили строго горизонтального положения "прибора", и после минутного замешательства толстуха с криком "Победа!" бросилась его целовать и обсасывать. Погранец оттолкнул её довольно грубо: "Ну я же сказал - БУДЕТ! Пошли лучше Володьку наказывать! Ну, моряк - становись в позу!" Матросик оттопырил попу и опёрся руками о столик боковой полки. "Нет - ниже, ниже!" Пришлось Володе прогнуться, и Галя с толстухой отвесили ему десять ударов солдатским ремнём. К моему удивлению (игра всё-таки!) , били девушки довольно сильно, особенно усердствовала толстуха. Но моряк не проронил ни звука, несмотря на моментально появившиеся красные полосы на снежно-белых ягодицах. Лишь сев на мягкий матрас, парень немного злорадно улыбнулся: "Ну а теперь, девчонки - ваша очередь! Испытание сами придумаете, или мне помочь?" - "Ну уж нет, ещё чего не хватало! Давайте, девки, в бутылочку!" - "Это как - на поцелуйчики, что ли? Не годится, не годится!" - "Да нет - как прошлый раз у Оксаны! Ну, пиздой поднимать с завязанными руками!" - "А - вот это кайф, мы согласны!" - "Только приседать здесь негде - давайте пока со стола всё уберём!" Девушки и солдаты моментально перенесли всю снедь на боковую полку, предварительно опустив столик, а Галина даже протёрла стол чьими-то трусами с вешалки.

     "Ну что - по жребию?" - Первой влезать на стол пришлось толстухе. Немного постояв на столе и освоившись, она сказала: "Только как же руки связывать? Тут ведь так шатает - попадаем все! Давайте лучше мы руками за полки держаться будем! Всё честно получится - до бутылки не дотрагиваться!" Все согласились, а Алевтина поставила на стол пустую водочную бутылку. Толстуха присела, широко расставив ляжки и стараясь держаться вертикально. Ярко-розовая щель открылась навстречу горлышку бутылки. Продолжая приседать, толстуха полностью погрузила его в тело, а затем начала медленно вставать, сжимая бёдра. При этом бутылка так и торчала из её письки. Полностью выпрямившись, толстуха даже привстала на цыпочки и спросила: "Вопросы есть?" Алевтина аккуратно вытащила из неё бутылку, и все шумно зааплодировали.

     Следующая по жребию шла Галина. Половые губы у неё были тёмно-коричневыми, хотя сама пещерка между ног оказалась лишь чуть более красной, чем у толстухи. И усаживание на бутылку и вставание получилось у неё даже более красиво. Более того, уже стоя с бутылкой в письке, она отвела левую ногу в сторону (задев Володьку-морячка по уху) насколько это было возможно в тесном купе, а бутылка даже не выпала! Это вызвало новый приступ восторга. Особенно неистовствовала Алевтина: "Подруга, как ты это делаешь? У тебя там что - тиски? А меня научишь?" Когда она сама влезла на стол, я невольно залюбовался стройными ногами девушки. Бутылка очень глубоко погрузилась в тело атаманши, но как только та начала вставать - сразу же выскользнула назад. Немного смутившись, Алевтина закричала: "Три попытки, три попытки!" - "Алька, да ты не засовывай глубоко, одно горлышко захвати!" Алевтина села неглубоко, в теле скрылись лишь колечки на бутылочном горлышке, и стала медленно вставать, изо всех сил стараясь удержать бутылку в своей письке. На этот раз бутылка поднялась от стола сантиметров на десять, но опять выпала. То же повторилось и в третий раз. "Ну что, красавица - готовь жопенцию! Ваня, зайди с другой стороны!" Алевтина высоко оттопырила круглые ягодицы, но в отличие от Володьки зачем-то широко расставила ноги, так что между ними стала отлично видна её писька и даже дырка в попе. Уж я бы ни за что так не сделал, окажись на её месте, скорее бы сжал ноги, да и ягодицы тоже!

     Погранец и Рысев успели сделать лишь по одному удару полотенцами, как в проходе со стороны туалета появилась голенькая девчушка лет пяти - кучерявая и пухленькая, с румяными щёчками - ну сущий ангелочек или ребёнок с коробки детского питания: "Скажите, а за что вы тётю бьёте?" - "Ребёнок, какой аист тебя принёс сюда? Это мы её разве бьем - это игра такая!" - "Никакой не аист - я писать хочу, а там тако-ой грязный туалет, что я на него ну никак не залезу!" - "А мама твоя где?" - "А мама ушла кого-то лечить, и всё не приходит и не приходит! А Наташка говорит, что меня не поднимет! Тётеньки, ну подержите меня пописать!" Все дружно загалдели: "Вовик, ты у нас самый трезвый! Ну будь другом - помоги ребёнку! А то мы её точно уроним!" Девчушка с сомнением посмотрела на меня: "А он сможет меня поднять? Ведь он ещё даже не дяденька?" Я слегка обиделся: "Да я только вчера брата Павлика держал, потому что он больной. А так он - в два раза больше тебя, он уже в школу ходит!" - "А-а, ну тогда - пойдём!" - девчушка доверчиво взяла меня за руку: "А я знаю, за что тётеньку побили - она бутылочку уронила! Только давай мы дверь закрывать не будем, а то тут так воняет!" - "Ну если тебе не стыдно, могу и не закрывать!" - "Вот ты чудак - я же в туалет буду писать, а не в трусики! Так почему стыдно - не выдумывай, пожалуйста!" Конечно, девчонка была намного легче Павлика, и я запросто поднял её за ножки, но вагон сильно шатало, и я невольно прислонился к вагонному окну: "Слушай, ты можешь держаться рукой за вот эту штучку? А то мы с тобой свалимся!" Девчушка намертво вцепилась в поручень: "Ну что, можно уже?" Я постарался прицелиться: "Давай! Пис-пис!" Из девчонки сначала потекла тоненькая струйка, а потом сильно полилось куда-то в сторону. Я старался попадать в унитаз, а девчушка спросила, не переставая писать: "Ты кто - Вовик? Скажи - разве я толстая?" - "Да не очень, с чего ты взяла?" - "Ну вот, а эта Наташка нарочно говорит, что я толстая и она меня поднять не может! Ты-то ведь поднимаешь!" - "А кто эта Наташка?" - "Да сестра!" - "А сколько ей лет?" - "Да семь!" - "Ну, мне же не семь лет, и я всё-таки - мужчина!" - "А сколько - десять?" - "Двенадцать!" - "А это больше чем десять, или меньше?" - "Ты что - считать не умеешь?" - "Конечно, не умею, я же маленькая! Я умею до десяти!" - "Ну ты уже всё? Пописала?" - "Нет ещё! А почему у тебя писька, как у нашей собачки? И у других мальчишек тоже?" - Я чуть не уронил её в унитаз: "Это почему, как у собачки? Нормальная писька, как у всех людей!" - "Опять ты всё выдумываешь! У меня же - не как у собачки! И у мамы, и у Наташки, и у всех!" - "А как вашу собачку зовут?" - "Тузик!" - "Ах, Тузик - значит это собачка - мальчик! А бывают собачки-девочки!" - "Ага, теперь понятно, Вовик-Тузик! А у Белки и Стрелки, наверное, как у меня письки! Ну что стоишь - я уже всё!" Я аккуратно поставил девчушку на пол и подтолкнул к проходу: "Ну, беги к себе!" - "Как это - беги? А письку вытереть? Мама мне всегда вытирает!" - "Это зачем же её вытирать?" - "Как - зачем? Ты разве сам не видел - мне аж на попу натекло! Ты разве "Мойдодыра" не читал?" - "А ты сама не можешь? А в садике как же ты вытираешь?" - "Конечно не могу - я же маленькая! А ни в какой садик я не хожу! И Наташка говорила, что в садике всем детям воспитательница попки вытирает! А ты уже большой - не ленись, давай!" - "Вот горе - да чем же вытереть-то?" - "Как это - чем? Ладошку намочи, и вытри, а потом ещё раз вымой - и снова вытри, как мама!" Пришлось мне вымыть руки и протереть девчушке между ножек - вот Вован докатился, а ещё вчера над Лёвчиком посмеивался!

[VladMM]

9.

      "Ну вот, а теперь отведи меня, пожалуйста, к Наташке, а то я сама дорогу не найду!" - девчушка опять взяла меня за руку и так жалобно смотрела в глаза, что мне ничего не оставалось, как повести её вдоль по проходу, надеясь что каким-то чудом она узнает своё купе. Чудо действительно случилось - нам навстречу выскочила почти одетая женщина (в трусах и в футболке - это по такой-то жаре!) : "Светочка, солнышко, ну где же ты так долго?" - "А я пописать ходила, меня Вовик подержал!" - "Ой, горюшко, да зачем же ты в ту сторону пошла? Там же так грязно!" - "Мамулечка, ну не плачь! Я же забыла, где та сторона, а где не та! И мы совсем не испачкались - правда, Вовик?" - "Наташа, а ты почему же мне не сказала, что Света в туалет пошла?" Голая девчонка на полке задрыгала ногами: "Ой, отстаньте от меня! Я ей не нянька! Почему так жарко, когда же мы уже приедем?!" - "Нет, так себя вести нельзя! Наташа, мы с тобой дома поговорим! Но я ведь просила проводницу с вами посидеть - больше некому! Вова, дело в том, что я - медсестра, и меня вызвали к больной женщине! А ты сам видишь - в нашем купе только старики и дети, так что проводница сама обещала посидеть с девочками!" - "Мама, мама - она и сидела, только там бабушка заболела, и её позвали, а я как захочу писать - ужас просто!" - "Нет, положительно нельзя ни на кого положиться! Это в нашем-то положении! Вы уж положите то, что положено, на полог - нет, я положительно должна раздеться, что-то я заговариваюсь!" - женщина стянула через голову свою мокрую майку - и какие же красивые под ней оказались груди! Даже лучше, чем у Гали с Атаманшей! - "Нет, это кошмар какой-то! Хоть трусы снимай! Мальчик, спасибо тебе! Возьми вот черешни, да не стесняйся - у нас два ведра! Давай, я тебе кулёк сделаю!" - Женщина достала какую-то старую газету и соорудила из неё большой кулёк, куда насыпала целую кучу белой черешни. "Мама, а можно - этот Вовик опять к нам придёт, если тебя не будет?" - "Ну конечно - можно!" - подмигнула мне женщина - "Только давайте ложиться! Полокатежительно кутораспрекусетно поко рато ну фа ро! Сутоко я чутото закотовариваюся!" - Женщина говорила всё тише и тише, мешком оседая на полку и бледнея прямо на глазах.

     И как меня тогда осенило? Просто вспомнил пожилого доктора - и в голове как будто молоточки застучали: "СОЛЁНАЯ ВОДА"!!! Метнулся в своё купе, схватил одну из трёх оставшихся бутылок с солёной водой (это которые мы ещё с Варей заготавливали) , и буквально сунул в руки бедной женщины - её уже бил озноб: "Пожалуйста, выпейте! Ну пожалуйста - это от теплового удара!" - много я видел чудес за прошедший день, но чтобы буквально за секунду полную бутылку воды кто-то выпил - такое случилось только сейчас! Опустошив бутылку чуть ли не одним глотком, женщина потеряла сознание - как сидела, так и упала на спину, хорошо ещё, что дочек своих не придавила! К счастью, обе девчонки уже заснули в уголке, и мне не пришлось их успокаивать - с остальных полок доносился лишь храп спящих пассажиров. Я опять вспомнил, как действовал старый доктор, взял полотенце, и быстренько намочил его в проводницыном туалете. Сначала я вытер лицо женщины (при этом у неё на губах промелькнуло что-то вроде улыбки) , а потом - груди и всё остальное.

     Вот так, наверное, и становятся шизофрениками! Всем своим существом я хотел, чтобы женщина поскорее очнулась - меня буквально одолевал животный страх от одной мысли, что вот сейчас Наташка со Светланкой проснутся, а мама их в обмороке! И что тогда прикажете делать с двумя орущими девчонками?? А с другой стороны - на меня буквально с неба свалилась возможность щупать тело красивой и почти совсем голой женщины! И это настолько меня поглотило, что я скорее дал бы себя убить, чем прекратил бы протирать влажным полотенцем полные округлые груди, нежный белый живот, скульптурные плечи - а разве можно передать словами, каково это всё было наощупь? Какая-то всеподавляющая сила заставила меня резко потянуть резинку её трусов вниз, при этом мои мозги сразу же подсказали оправдание такому действию - для спасения женщины надо протереть как можно большую поверхность её тела! - А какой-то чёртик с другой стороны нашептывал - она без сознания, она полностью в твоей власти! Так пользуйся же моментом - щупай её, рассматривай её, сорви с неё трусы, пока не поздно!

     Вдруг резинка порвалась, и трусы резко соскользнули вниз. Чуть ли не одновременно с этим женщина конвульсивно выпрямилась, так что трусы с порванной резинкой скатались в жгут и соскользнули с попы чуть ли не до колен. Тело женщины опять обмякло, но я сколько ни старался, так и не смог натянуть трусы хотя бы на торчащий во все стороны пучок волос над её писькой. Всё это меня резко отрезвило, в мозги стучал дин трусливый вопрос - а что будет, если вот она сейчас очнётся, и начнёт допытываться, кто же с неё трусы снял? Как ни странно, идея "сделать ноги" пока не поздно в мою голову не приходила.

     Внезапно женщина очнулась: "Ой, а что это сейчас было? Мальчик, ещё раз спасибо тебе! Это я что - резинку порвала? Одним движением ноги женщина скинула трусы на пол и села по-турецки, широко раздвинув ноги. Уставившись на свою письку, она зачем-то стала её чесать двумя руками. Начесавшись вдоволь, она подняла голову и сказала: "Нет, мне положительно положено полежать!" Я помог ей залезть на вторую полку, взял кулёк с черешней и пошел к Рысеву.

     Меня опять встретили радостно: "Вовик, ну где ты пропадаешь? Нам судья нужен - сейчас будем играть в "угадай, чья попа"!" - Вдруг Галина сказала: "Девки, а что-то Наташки долго нету! Пойдём в тамбур, глянем!" Зайдя в тамбур, мы увидели Наталью лежащей на полу. Из-под её попы вытекла небольшая лужица крови. Вначале я сильно испугался, уж не умерла ли девушка?! Но тут поезд остановился на каком-то полустанке, стук колёс прекратился и все услышали мерное посапывание - Наталья, без сомнения, была жива и просто спала. Но тогда - откуда кровь? Алевтина сообразила первая: "Ох, горюшко - да у неё ведь месячные! Ну вот нахера было трусы снимать? Нахера водку пить? Ребята - давайте её на полку перенесём! Галка, Любка - достаньте трусы чистые и ваты кусок!" Хотя и с трудом, чертыхаясь и ударяясь обо все углы, трое дембелей кое-как подняли Наталью с пола, дотащили до купе и взгромоздили на верхнюю боковую полку. Алевтина обтёрла тело так и не проснувшейся девушки мокрым полотенцем, а Галина с толстухой не без моей помощи напялили на спящую чистые белые трусы, подложив ей под письку большой кусок ваты. Выпитая водка и жара давали о себе знать, поэтому всё происходило шумно и бестолково.

     В проходе встала голая по пояс, как почти все в вагоне, тётка средних лет, прикрывая большие обвисшие груди руками - её бедра облепила какая-то белая изношенная тряпка (из недр моей памяти выплыли два слова - "нижняя юбка") : "Хлопцы! Дивчата! Ведь уже совсем поздно - даже свет выключили! Ну что ж вы шумите - разве не понимаете? Ну - едете домой после службы - это хорошо, но ведь тут и дети, и женщины - а вы матом ругаетесь! Отдых всем нужен, не только вам!" Володька-матрос аж встрепенулся весь: "Мамаша - никаких проблем! Да мы разве нарочно? Просто понимать надо - я вот больше трёх лет дома не был! Дочку собственную ни разу в глаза не видел, а ей скоро четыре года будет! В кругосветку ходил, земной шар два раза обогнул - а женщин, бывало, по полгода слыхом не слыхивал и видом не видывал! Вы думаете, Володька - баламут? А я - старшина второй статьи, между прочим - хотите, грамоты и значки покажу?" - "А меня упрекают, что бездетная! Вы думаете, Норильский комбинат - это рай для девушек? Вы хоть знаете, сколько недель мы без выходных отпахали? А по сколько часов каждую неделю вкалываем, да в каких условиях?!" - поддержала Алевтина. Однако было видно, что слова женщины задели за живое, все как-то сразу протрезвели.

     Тётка перестала прикрываться, и гордо выпрямилась - её груди оказались не такими уж и обвислыми, и совсем не безобразными: "А вы считаете - в наших колхозах жизнь райская? Я вот на птицеферме работаю - все думают: цыплятки-курочки, лёгкий труд! А я этих кур тысячи за день вот этими руками перетаскиваю. Кто бы только посчитал, сколько это тонн получается! Вот вы всё - мамаша, мамаша - а мне ещё сорока нету! И детей четверо - младшая моложе твоей дочки - через неделю только три годика будет! А старший Колька - в армии уже! И все в этом вагоне такие - панов в плацкарте нету! И отдых каждому нужен!" Все как-то сразу посерьёзнели, и Володька сказал: "Вы уж простите нас за всё - тише нас теперь во всём поезде никого не найдёте! Но раз вы мать солдата, то и для всех нас вы - мать, уж не обижайте, выпейте с нами!" Женщина как-то обмякла, и даже помолодела: "А что ж, если нальёте - так и выпью, хочь и жара!" Все очень сдержанно загалдели, усаживая женщину поближе к столу, Рысев разлил по стаканам остатки водки. Вдруг Галина подняла стакан: "А можно я скажу? - За солдатских матерей и за их сыновей! Чтоб матерям дождаться своих сынов, а солдатам - честно служить и доблести отцов не потерять!" все дружно чокнулись и выпили. Прожевав кусок колбасы и закусив редиской, женщина неожиданно робко спросила: "Ребята, вот вы долго служили, многое видели - ну ответьте мне честно: правда ли, что в стройбатах только уголовники да нерусские служат?" Толик-погранец ответил первым: "Вы уж простите, не знаю как звать-величать?" - "Да зовите Раисой! Ну а неловко - так тёть Раей!" - "Ну вот, тёть-Рая - Союз у нас большой, нерусских в любой части полно! А вообще армия есть армия - тут очень много от случая зависит, куда попадёшь! Надо просто быть мужчиной, на службу не напрашиваться, но и от службы не увиливать - вот и все секреты! А стройбат или кремлёвская охрана - дело десятое, хрен редьки не слаще!" Глаза у меня буквально стали слипаться, и я лишь каким-то чудом дошёл до своего купе и сразу же завалился спать.

     Но ни разу до этого мне не приходилось просыпаться столько раз, как той ночью. Первый раз дал о себе знать выпитый у Рысева лимонад - ну вот нахрена было допивать вторую бутылку подряд? Мочевой пузырь просто лопался, и я отправился в туалет, по дороге рассматривая голые тела пассажиров. В солдатском купе сплелись две пары в одинаковых позах - девушки сидели на коленях парней лицом к партнерам, обхватив их бёдра своими ногами. Толстуха вращала задом, а Алевтина подпрыгивала, как бы скакала на лошади. "Вот не спится людям!" - подумал я, и по инерции открыл лишнюю дверь, очутившись в тамбуре. Прямо перед собой я увидел голую женскую задницу - это оказалась Галина. Она всем телом прижималась к Рысеву, и лишь её попа двигалась, то прижимаясь к парню и приподнимаясь немного вверх, то отодвигаясь и разводя ягодицы. Не прерывая этих движений, она как-то особенно жалобно проговорила: "Уйди, мальчик, родненький, пожалуйста уйди!" Я повернулся, и зайдя в туалет, отправился спать.

     Разбудила меня проводница, тряся за плечо, но обращаясь при этом к красивой Юле: "Девочка, солнышко, ну выручи, пожалуйста! Совсем мест нет - а мне женщину больную посадили, по телеграмме на похороны едет! Ну полежи вот с мальчиком, пока Лариса выйдет - вы же небольшие, вполне поместитесь!" Юля возмущённо ответила так громко, что на неё зашикали со всех сторон: "Я с мальчишкой лежать не буду! Уж лучше дайте мне тогда третью полку!" - "Да где же я её тебе найду - ты посмотри, вещей сколько! Весь вагон забит - дышать нечем! Да и не в этом дело - ты там до смерти зажаришься! И думать о таком не смей - уж лучше я под суд пойду!" Вдруг красивую Юлю осенило: "Так у меня же дядя с бабушкой в этом вагоне! Я лучше к ним пойду!" Проводница обрадовалась: "Вот и хорошо, детка! А я тебе твою постель соберу аккуратненько, а потом также и постелю!" Уже в проходе Юля пробовала возразить, что никакая она не детка, но проводница перестелила постель и привела толстую пожилую женщину, опиравшуюся на костыль. Вдвоём с Ларисой они с трудом стащили с женщины промокшее платье, под которым не оказалось никакого белья. Уложив женщину, они накрыли её по пояс простынкой - видимо, для приличия, и я со своей полки так и не успел рассмотреть ничего, кроме жирной груди. Вскоре я опять задремал.

[VladMM]

10.

      На этот раз разбудила меня красивая Юля: "Слушай, пацан - они такие толстые! Да и трусы у них мокрые совсем и противные - ты уж подвинься, я лучше к тебе лягу!" До меня не сразу дошёл смысл сказанного, а когда я понял, в чём дело, то джентльменство проснулось во мне раньше мозгов: "Так ты лучше к стенке ложись! А то свалишься ещё!" - "Нет уж - нет уж, чтобы ты меня к стенке прижал и изнасиловал?! ! А с полки - неизвестно кто скорее свалится, я половчее тебя буду! Только, конечно - чур, не пихаться нарочно!" Нет, вы видали таких ловких?! Что такое "изнасиловать" я в то время себе не представлял, хотя и знал, что слово это ругательное, поэтому я вплотную подвинулся попой к стенке, освобождая место для красивой Юли. Почему-то я совсем забыл, что она тоже голая, и когда, забираясь на полку, Юля невольно потёрлась об меня попкой и другими частями тела, мой писюн заторчал со страшной силой, как уже несколько часов не торчал. Но так как провалиться сквозь землю я всё равно не мог, то решил просто притвориться спящим, тем более что красивая Юля всё равно повернулась ко мне спиной, а там, как известно, глаз нет. Но не тут-то было - не прошло и пяти минут, как возмущённая Юля повернулась ко мне лицом: "Слушай, а зачем это ты мне в попку пальцем тычешь! Оба-на, так это и не палец даже, а твой писюн грязный!" Я возмущённо повернулся к Юле задом: "Сама ты грязная! Я его десять раз мыл!" - "Мыл-мыл, да не вымыл! Я всегда говорила, что мальчишки - дураки! А ну, поворачивайся к стенке! Так и лежи, только я за тебя держаться буду, чтобы и в правду не упасть!" Юля положила руку мне на бедро, но мое возбуждение пропало начисто - я лежал и возмущался, какие всё-таки нахальные эти девчонки! А командовать как любят! Но Юля на меня сильно не наваливалась, и я опять уснул.

     И опять эта противная девчонка разбудила меня среди ночи: "Пацан, ну как тебя - Вовчик? Помоги мне, а то дверь в туалет не открывается!" Спустившись с полки и напяливая сандалии я буркнул: "Так может, там занято просто?" - "Сам ты занят - в окошечке же ясно написано "СВОБОДНО!" Вовчик, ну пойдём, а то я прямо на пол налью!"

     В туалетном окошке действительно чётко виднелась надпись "Свободно". Вспомнив дневное происшествие, я на всякий случай постучал и немного подождал, несмотря на подпрыгивающую от нетерпения Юлю. Со второй попытки проклятая дверь поддалась, и радостная девчонка заскочила в туалет: "Вовчик, и ты заходи - поможешь мне на унитаз залезть! Только дверь сначала запри!" Я запер дверь, и повернувшись лицом к Юльке, помог ей забраться на довольно грязный и скользкий вагонный унитаз - наш последний вагон шатало довольно сильно. Красивая Юля при этом очень сильно расставила ноги и глубоко присела, бесстыдно выставив свою письку перед моими глазами, и со словами: "Ты только меня крепко держи!" разразилась мощной струёй. Надо сказать, что получалось у неё всё очень аккуратно, и ни капли не пролилось мимо унитаза. С некоторым опозданием я спросил: "А ты что - стоя не можешь?" - "Это как - стоя? Ты что - совсем дурак, не видишь, что я девочка?" - блаженно выдавливая из себя последние капли, насмешливо спросила Юля. "Ну и что, что девочка? Я сам видел - и тётенька, и девчонка поменьше тебя поворачиваются к унитазу задом, приседают слегка, да так и сикают!" - "Ах, та-ак! . . Это же можно все ноги испачкать и колготки забрызгать!" - "Так это кто из нас голый дурак - какие ещё колготки?!" - "Ой, отстань ради бога - ну не люблю я так! Помоги лучше слезть, а то скользко, и спать охота!" Я помог красивой Юле, и она сказала: "А теперь я пока подмоюсь, а ты тоже отлей, чтоб потом будить меня не вздумал!" Протиснувшись к умывальнику, девчонка стала мыть свою письку, а я тем временем безуспешно пытался отлить - дело в том, что от вида писающей Юльки мой собственный писюн опять сильно торчал, а в таком состоянии протолкнуть через него мочу очень трудно. Если вы - мальчишка, или были им когда-то, то и сами знаете, что это такое, ну а вторую половину человечества прошу поверить на слово.

     "Ну и долго ты ещё будешь возиться?" - закончившая водные процедуры красивая Юля встала сбоку от унитаза, уперев руки в бока и демонстративно уставившись на мой писюн. - "Да понимаешь, у мальчишек свои сложности! Ты же видишь - он у меня торчит, а пока торчит, я сикать не могу!" - я даже руку убрал, чтобы девчонка получше рассмотрела мой торчащий как стрела стручок. "Ах, вот оно что! Часто же он у тебя торчит - а ну, дай пощупать!" - не дожидаясь моего разрешения, нахальная Юлька крепко ухватила писюн, и не отпустила даже после моего удара по руке: "Не дерись, а то оторву! Да не бойся ты - хочешь, я у себя тоже дам потрогать? Ого, какой твёрдый! Ничего себе - сосисочка, да это морковка целая!" в этот момент в дверь постучали, Юлька разжала руку, а мой дружок немного обмяк и пустил сильную струю мочи мимо унитаза. Юлька опять схватила мой писюн и направила процесс в нужное русло: "Ну ты, сам держи - я что ли тебе должна?" После окончания девчонка брезгливо вымыла свою руку, и не успел я помыть писюн и руки, как откинула защёлку на двери туалета: "Эй, кто там?! Толкните дверь, пожалуйста, а то мы выйти не можем!" Дверь открылась, мы вышли, а оказавшаяся за дверью Лариса сразу начала снимать трусы, одновременно пятясь к унитазу задом: "Ребята, я щас, вы только Таньке помогите, если Анька проснулась!" Но в купе всё было тихо, и мы благополучно улеглись на свою полку. Вдруг я кое-что вспомнил: "Юля, а ты ведь мне обещала кое-что!" Девчонка сонно пробурчала: "Это ты о чём?" - "Ну как же - ты сказала, что дашь свою письку потрогать!" - "Вот ещё! Обманули дурака на четыре кулака - спи, давай!" И вы будете мне говорить после этого, что девчонкам можно верить?!

     Но как известно, "бог любит троицу" - и в третий раз меня разбудила эта противная девчонка! Похоже, было уже почти утро - за окном светало. Красивая Юля шептала мне на ухо: "Вовчик, ну проснись! Посмотри на нижнюю полку, только не высовывайся! Это зачем же он ей грудь мнёт?" Последние слова девчонки разбудили меня окончательно. Я приподнял голову и взглянул на противоположную нижнюю полку - на ней лежала молодая женщина в одних трусах, а рядом сидел тоже полуголый парень и усиленно мял двумя руками обе её голые груди. Несмотря на перестук колёс, до нас долетал их громкий шепот: "Таня, ну дай, ну я же тебя сто лет не видел!" - "Алёша, ну не могу я так - проснётся кто, или по коридору пройдёт - нет, я и открыться тебе не смогу!" Парень продолжал мять груди женщины, но она не только не плакала и не звала на помощь, а как мне показалось, была даже очень довольна, судя по блаженной улыбке. Тем временем Юлька горячо шептала мне на ухо: "Ну почему она не вырывается?! У неё же вся грудь в синяках будет! Глянь - улыбается даже!" - "Значит, ей так нравится, это они так играют! Присмотрись - он же не сильно давит!" - "Ничего себе игры! Да я бы убила за такое!" Парень внизу не унимался: "Танюша, солнышко, ну мы же простынкой накроемся!" Он перестал мять груди своей подруге и стал крутить ей большие соски, как ручки от радиоприёмника. При этом женщина прикрыла глаза и стала слегка постанывать, но на предложение парня никак не соглашалась: "Нет, Алёшенька, родной, ну извини - никак не могу! Да ведь скоро уже и приедем!" Юлька жарко дышала мне в ухо: "Ну ты же сам слышишь - стонет она! И улыбаться перестала!" Тем временем парень уже совсем умоляюще простонал: "Танюша, ну тогда хоть ротиком!" - "Ну давай, только сначала ты мне, а то я уже кончаю!" Парень быстро стащил с женщины трусики, а она широко расставила ноги и блаженно рассмеялась - будто колокольчики вдали зазвенели. Парень же накинул простыню себе на голову и приник своим ртом к лону подруги - мне показалось, что он под простынкой лижет ей письку. Красивая Юля сильно прижалась ко мне голой попкой, и я ощутил дрожь её тела: "Нет, девчонки - я не могу! Этот козёл ей пизду облизывает, а эта кобыла ещё и смеётся - да просто ржёт без стеснения! Слушай, Вовчик - а может это и вправду так приятно? Ты бы не мог мне тоже письку полизать - да хоть прямо сейчас?" - "Ты чё - у нас и простыни нету, а если они увидят?" - "Вот и опять дурак - нас же полка загораживает! Сам же просил пощупать - а лизать, наверное, ещё вкуснее! Я чистенькая, ты же сам знаешь!" - Красивая Юля забилась как можно глубже в угол полки и широко раздвинула ноги, а я, как загипнотизированный, начал облизывать её письку. Честно говоря, это занятие мне не очень понравилось. Вчера я увидел столько девчачьих и женских писек в разных видах, что чувство новизны сильно притупилось. С другой стороны, как тщательно ни подмывалась красивая Юля, но в такую жару кожа у неё всё равно была потной и солёной, а писька - она писька и есть, и из неё пахло мочой. Я уже придумывал предлог для прекращения облизывания без обиды для девчонки, как она сама оттолкнула мою голову: "Смотри, смотри!" Парень внизу приподнял свою голову, накрытую простынёй, открыв нашим глазам ярко-розовую щель между ног женщины, в которую она запустила крючком палец своей левой руки и ритмично им двигала, извиваясь всем телом и громко постанывая. Парень уже ничего не делал и только заворожено наблюдал.

     Наконец женщина перестала стонать и блаженно обмякла, а парень поцеловал ей между ног, в живот и в грудь. Не успели мы с Юлькой опомниться, как женщина сказала: "Ну а теперь ты ложись!" Не надевая трусов, женщина встала и накинула на себя простыню, освобождая место на полке парню. Тот быстро снял трусы и лёг, на несколько мгновений мы увидели его надутый член, большущий, как кукуруза. Юлька только и успела промолвить: "Мамочки мои!", как женщина приникла головой к животу парня и закрыла всё простынёй. В отличие от головы друга голова самой женщины стала двигаться вверх и вниз, приподнимаясь довольно высоко. С каждым движением голая белая попа женщины высовывалась из-под простыни всё больше и больше. Теперь уже её друг блаженно постанывал. Юля опять зашептала: "Смотри, да она не лижет его, а сосёт! Фи, какая гадость! Вот уж чего никогда делать не буду, так это письки сосать! Наконец-то я всё поняла - это или круглая дура, или сумасшедшая! И нечего на них больше глазеть - отворачивайся к стенке!" - "А что ты раскомандовалась - то смотри, то не смотри!" - "Дурачок, ну сам подумай - разве не чокнутые? Неужели тебе самому понравилось мою письку облизывать?" - "Нет!" - честно признался я. - "И мне нет - только стыдно было, а удовольствия - ни капельки! Так чего же эта дура стонала? Никому больше не дам лизать, и сама не буду! Ты вот лучше отвернись к стенке, а я тебя поглажу, как меня мама гладит! И будем дальше спать, рано ведь ещё!" Я повернулся, а красивая Юля прижалась ко мне, и стала ласково гладить руками по голове, по спине и даже по попке. Было уже совсем не так жарко, как днём, и ощущать голым телом Юлькин слегка выпирающий животик, ноги и грудь было изумительно приятно. Когда Юля в очередной раз перешла к поглаживанию попки, мой писюн сладко задёргался, и я незаметно уснул.

     Наутро меня разбудил Рысев, уже в гимнастёрке со всеми своими сияющими значками. Красивая Юля мерно посапывала на верхней полке напротив. Когда она туда успела перебраться, кто ей постелил - я так и не узнал. На нижней, бывшей Ларисиной полке сидел какой-то дедок деревенского вида. Ночных пассажиров и след простыл. Уж не приснились ли они мне? С удивлением я обнаружил, что поезд едет в другую сторону! Видя моё изумление, Рысев сказал: "А нас перецепили ночью, мы теперь в голове состава! Ты собирайся, и дуй к нам, через десять минут прибываем!" Я быстро надел высохшие трусы, собрался, сдал бельё проводнице и пошел в солдатское купе. На боковых местах сидели Галина и Рысев и смотрели друг на друга счастливыми глазами. Галина буквально преобразилась, на ней было надето очень красивое воздушное платье и белые босоножки. На левой полке лежал полуголый пограничник. Хотя его голова упиралась в стенку вагона, выпрямленные ноги выдавались в проход. Рядом с ним частично на полке, частично на подставленных чемоданах лежала тоже раздетая толстуха, бесстыдно выпятив зад, почти не прикрытый маленькими старыми трусиками. Она прижималась голой грудью к пограничнику, а левую руку бесстыдно засунула парню в трусы и что-то там теребила. Глаза у обоих были закрыты, на лицах застыли блаженные улыбки. Остальные присутствующие лишь изредка бросали на них плутоватые взгляды.

     На соседней полке по-турецки сидела Алевтина, уже в своём прозрачном лифчике. Володя-матрос сидел рядом, изредка поглаживая девушку по голой спине, но та лишь отмахивалась от него, как от назойливой мухи. "А может, Галка, съездишь всё-таки с нами в последний раз, зачем же путевке пропадать?" - спросила Алевтина. "Нет, подруги, я уж с Ванечкой!" Рысев встрепенулся: "Ну что вы в самом деле! Отдых в наших местах не хуже ваших морей будет! А обратно мы же в одном вагоне с вами и поедем! У Гали билет есть, в Сочи вы проводника предупредите, что она позже сядет. А у меня тётка родная кассиром работает, даже если совсем не будет билетов в ваш вагон - она всё равно продаст, будто ошиблась, а мы уж разберёмся. Я всё равно хотел куда-нибудь уехать - жизнь посмотреть, денег заработать - я же шофер, вот на второй класс сдавать буду, слесарить тоже могу! А там и свадьбу справим!" - "Ох, счастливая ты, Галина, ну и счастливая! Но мне-то почему так не везёт?" Володька перестал гладить девушку: "Ну почему не везёт, Алевтина, я же сразу сказал, что женат! У меня и дочка есть, три годика уже - хотите, фотографию покажу? Правда, я её живьём и сам ещё ни разу не видел!" - "А мне разве легче от твоей честности? Стареет Алевтина, а принца на белом коне как не было, так и нет! Да гори оно всё синим пламенем - я себе на море хоть ребёночка нагуляю, всё веселее будет!"

     Из тамбура вышла Наталья в мужской майке с пачкой сигарет и с виноватым видом: "Ребята, простите меня за вчерашнее, я не знаю, что на меня нашло!"

     Поезд подъезжал к станции. "Девки - одеваемся, проводим молодых!" Алевтина с Натальей облачились в какие-то невообразимо короткие шёлковые халаты, толком не прикрывавшие ягодиц, Володька подтянул трусы, и все пошли к выходу. Ещё на ходу я увидел свою бабушку, но мы её проехали. Рысев спрыгнул с подножки, подбежал к другой стоявшей на перроне женщине в платочке, обнял её, покружил, поставил на землю, затем как бешеный подскочил к вагону, снял оробевшую вдруг Галину со ступеньки, поставил перед матерью и сказал: "Мама, познакомься - это Галя, моя невеста!".

 

Автор: Иван Апельсинов