Все тайное становится явным

Все тайное становится явным
kiseldog

Он лежал в кровати, уткнувшись в телефон, она лежала рядом и читала книгу. Между ними явно было напряжение последние несколько дней, но никто не осмеливался начать разговор первым. В ее голове крутилось множество мыслей, кусочки пазла легко собирались в единую картину, но она категорически не хотела принимать то, что видела. Оставить ситуацию как есть или все же попытаться разобраться?! Она решила зайти издалека:

— Дорогой, как дела на работе?
— Нормально. Ничего особенного.
— В последнее время ты постоянно задерживаешься. Порой до полуночи. Что-то случилось?
— Крупный проект, надо много сделать.
— А новый офис-менеджер Оля тоже занимается этим же проектом?!
— Ммм? О чем ты?
— Хватит держать меня за дуру. Я видела вашу переписку. Удивительно как ты умудряешься врать и не краснеть.
— Катя, хватит выдумывать?! Причем тут Оля?!
— Замолчи! Просто замолчи! Прежде чем ты успел еще выдумать какой-нибудь чуши, лучше замолчи и давай решим этот вопрос.

Она понимала, что за 10 лет брака чувства угасли, что прежние эмоции уже не вернуть, однако у них был совместный ребенок, который сейчас гостил у бабушки, квартира взятая в ипотеку и отголоски некогда бурных чувств. Не может быть так, что какая-то интрижка вдруг внезапно разрушит все то, что они вместе строили все это время. Злость, ревность, страх — все эти чувства разом перемешались в ее голове.

—*У меня есть доказательства твоей измены. Но я не верю, что ты готов бросить все то, что мы с тобой пережили ради какой-то интрижки.
— Дорогая...
— Помолчи. Я предлагаю тебе выбор: ты уходишь к ней и оставляешь все мне, все то, что мы вместе нажили плюс алименты, либо ты сейчас ложишься на живот и я буду пороть тебя твоим же ремнем столько и так сильно, что ты впредь 100 раз подумаешь, прежде чем даже взглянуть на кого-то еще, кроме как на меня — свою жену
— Чего?! Ты серьезно? Ты выпорешь меня?!
— Да. Я абсолютно серьезно. Выбирай. Либо ты потеряешь все, либо я буду тебя пороть. И не только сегодня. Завтра. Послезавтра. Пока ты не поймешь.

Он все еще любил свою жену, хоть чувства и подугасли за годы прожитые вместе. В какой-то момент он начал обращать внимание и флиртовать с другими женщинами, скорее из любопытства и желания проверить, стоит ли он чего-то еще, да и вновь ощутить тот прилив эмоций, что давно уже не испытывал. Но ведь это лишь игры, не более чем невинный флирт, служебная интрижка, которая ничего не значит. Одна лишь мысль, что из-за этой минутной слабости он может потерять свою жену, ребенка, все то что он нажил непосильным трудом за годы упорной работы привела его в ужас, и он покорно снял трусы и тихо проговорил:

— Ты права, дорогая. Нет смысла оправдываться и врать. Мне хотелось какой-то интрижки, новых эмоций, но я не готов терять ни тебя, ни сына. Я готов понести наказание за свои действия.

Она взяла его ремень, сложила пополам, посмотрела на его оголенный зад и спросила:

— Ты готов?
— Да

Один за другим сыпались удары — сильные и частые. Злость и ревность давали силу в каждый ее удар, она мечтала, чтобы он начал плакать и умолять ее остановиться. 100 ударов, 200 ударов, 300 ударов. Его попа окрасилась в ярко-красный цвет, а стоны стали громче.
— Умоляю! Хватит! Я все понял. Пожалуйста, хватит.
— Что ты понял?!
— Я буду больше уделять внимания тебе и нашей семьей. Я думать не подумаю, чтобы завести интрижку.
— Хорошо. Я рада, что ты это понял. Чтобы закрепить усвоенное, я сделаю последние 30 сильных ударов, а ты будешь считать их вслух.

Звуки ремня эхом отражались от стен квартиры: быстрые, сильные. Она вкладывала всю злость и все то, что накопилось между ними в каждый удар:
— Раз, два, три... Ммм... Четыре! Пять, шесть, семь, восемь, девять, ай!, десять. 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29. Тридцать!

Она положила ремень рядом с ним, присела, обняла его, тихо и ласково прошептала:
— Дорогой. Я это сделала ради нас, ради семьи. Я надеюсь сегодняшнее наказание повлияет на твои дальнейшие решения. Все тайное, рано или поздно становится явным, и в следующий раз наказание будет намного более суровым.

Он лежал на животе, слезы наворачивались на глаза с одной стороны от боли, с другой стороны от стыда, что его отчитывают и воспитывают как мальчишку. Хотелось провалиться сквозь землю, но проваливаться было некуда. Он понимал, что с этого дня его жена всерьез берется за его воспитание.