Манька Жукова, 20л блондинка, отданная два года тому назад к бизнесмену Аляхину

[Willy37]

Манька
anonspank.

Манька Жукова, двадцатилетняя блондинка, отданная два года тому назад в ЛС/ДС к бизнесмену Аляхину, в ночь под рождество не ложилась спать. Дождавшись, когда хозяин и его друзья ушли на вечеринку, она достала из хозяйского шкафа лаптоп, воткнула кабель и, потыкав клавиши, соединилась с интернетом. Прежде чем начать вводить сообщение, долго читала спам, потом где-то нашла картинку тематического содержания, посмотрела на неё и прерывисто вздохнула. Лаптоп лежал на стуле, а сама она встала перед стулом на коленях.

«Господин мой, Мастер Константин Макарыч!—писала она.— Посылаю Вам мыло. Поздравляю Вас с рождеством и желаю Вам успехов. Нету у меня ни дома, ни сада, только вы у меня один остался».

Манька перевела глаза на темное окно, в котором светилось отражение экрана, и живо вообразила себе своего предыдущего верхнего Константина Макарыча, менеджера среднего звена, лет сорока, всегда в дорогом костюме, с галстуком и в больших роговых очках. За ним, опустив голову, шагает сабочка Каштанка, прозванная так за коричневый цвет волос и тело, длинное, как у ласки. Эта Каштанка необыкновенно почтительна и ласкова, одинаково умильно смотрит как на своих, так и на чужих, но доверием не пользуется. Под её почтительностью и смирением скрывается самое иезуитское ехидство. Ей уж не раз капали воск, раза два пытали электрическим током, каждую неделю пороли до полусмерти, но она неисправима.

Теперь, наверно, Константин Макарыч сидит у себя в гостиной и издевается над прислугой. Колотушка его подвязана к поясу и, глумливо хихикая, он колотит по попе то зазевавшуюся горничную, то молодую кухарку. Бабы взвизгивают и отпрыгивают, а Константин Макарыч заливается веселым смехом.

Манька вздохнула, кликнула мышкой и продолжала писать: «А месяц назад мне была выволочка. Хозяин выволок меня за волосья на двор за то, что я люстру венецианскую расколотила, а ремнём не отходил. А на неделе хозяйка велела мне почистить селедку, я начала с хвоста, а она взяла селедку и сама почистила. Меня уважают, называют на вы, а порки нету никакой. Утром дают шлепка рукой по юбке, в обед ещё два колотушкой и к вечеру тоже рукой, а чтоб розгой или без трусов, такого здесь не заведено, а хозяева сами мазохисты. А спать мне велят у себя, а когда тематический голод, я вовсе не сплю, а занимаюсь селфом. Милый Константин Макарыч, сделай милость, возьми меня отсюда домой, нету никакой моей возможности... Кланяюсь тебе в ножки и буду вечно бога молить, увези меня отсюда, а то помру...»

Манька покривила рот, потерла своим черным кулаком глаза и всхлипнула.

«Я буду тебе тапочки подавать,— продолжала она, — галстук завязывать, а главное, секи меня как сидорову козу. Костик мой милый, нету никакой возможности, просто смерть одна. Хотела было в тойоте к тебе ехать, что хозяин подарил, да водить не умею, разбить машину боюсь. А Москва город большой, повсюду БДСМ-клубы и магазины, а на витринах наручники за сто баксов и собаки красивые, а крапиву не продают.

«Приезжай, милый Костик, — продолжала Манька, — Христом богом тебя молю, возьми меня отседа. Пожалей ты меня, сироту несчастную, а то меня никто не колотит и темы страсть хочется, а скука такая, что и сказать нельзя, все плачу. А намедни хозяин стал по имени-отчеству называть, насилу очухалась. Пропащая моя жизнь, хуже ванили всякой... Остаюсь твоя рабыня Мария Жукова, милый Костик, приезжай».

Манька зависла мышкой над словом Send, потом кликнула графу To: и написала

KonstantinMakarych@gmail

Подумав ещё немного, приписалa: «.ру». Довольная тем, что ей не помешали писать, она нажала Send. На уроках информатики ей рассказывали, что письма идут по проводам к телефонной станции, а потом по оптическим кабелям по всему миру.

Убаюканная сладкими надеждами, она час спустя крепко спала. Ей снился Константин Макарыч, который читает её письмо, отпечатанное на принтере. Вокруг него ходит Каштанка и вертит хвостом.